Умываюсь, снова собираю волосы в хвост, влезаю во вчерашние джинсы и свитер и выхожу из комнаты. О телохранителя не запинаюсь, сумки его тоже не вижу. Надеюсь, не ночевал у двери.
Спускаюсь на кухню. Когда отец уезжает, утренний стол в обеденном зале не накрывают. Раньше я завтракала в постели, а последние полгода только в компании отца, и то — делая вид. Сегодня же у меня в животе урчит. Вчерашний день высосал немало сил. Но не опустошил. Скорее наполнил энергией. Потому что мысли о нежелании жить уже отходят на второй план. Если я умру, то кто разделается с Самиром?
— Элечка? — удивляется няня с чайником в руках. — Доброе утро!
Мой взгляд падает на насыщенно красную струю из носика, льющуюся мимо кружки. Няня так опешила, что разлила чай. Спохватывается, только когда Самир подвигает кружку. Он уже в брюках и рубашке. Даже наплечная кобура на месте. Только пиджак висит на спинке стула, а гарнитура скрытого ношения лежит на краю стола.
— Ох, я сейчас вытру. — Няня хватает рулон бумажных полотенец и быстро прибирается на столе. — Элечка, ты позавтракаешь с нами?
— Раиса Леонидовна, — обращается к ней Самир, — здесь Элла Валентиновна хозяйка. Это мы должны спрашивать, можно ли нам позавтракать с ней.
Скотина! С утра меня выбесить решил!
Стараясь не выдавать своей злости, я сажусь за стол прямо напротив Самира и интересуюсь:
— Где Ольга?
Домработница наша совсем стыд потеряла. Решила, что если отец уехал, а Руслан с нами не живет, то меня обслуживать не надо.
— Элечка, не ругайся, — просит няня. — Я приготовлю тебе, что хочешь.
— Передай ей, чтобы не забывала, за что она получает зарплату. Вконец обнаглели уже! Телохранитель бросает меня в комнате, где меня может снять любой снайпер, служанка и вовсе на работу не явилась. Штрафовать придется.
— У вас пуленепробиваемые стекла в окнах, — вдруг говорит Самир, делая глоток чая. — Снайперу вас не достать. Да и зачем?
У меня язык отнимается. Он же сам вчера сказал…
Боже! Какая же я дура! У нас и правда пуленепробиваемые окна. И похитителю моему мое убийство невыгодно. Он же денег хотел. Или хочет до сих пор. Живая я нужнее.
— Тебе говорили, что у тебя отвратительное чувство юмора? — фыркаю, пока няня расставляет передо мной приборы. — Ты воспользовался моей уязвимостью.
— Зато ваши извилины наконец-то зашевелились. Буду считать, что это вы мне так благодарность выражаете. За заботу, за приятное времяпрепровождение, за скорую вечеринку.