Не умеешь быть отцом — я буду.
Не умеешь быть ее мужчиной — я буду.
Не умеешь быть человеком… им я стать не смогу, но я куда как человечней.
Ветер подкрался сзади, змеей залез под кожаную куртку гибрида и донес до уха прерывистое дыхание Веры. А потом неожиданно ударил в нос неповторимым ароматом пары.
Легкие на одно мгновение свело, а все тело окаменело, будто под взглядом Медузы Горгоны. А потом пошло трещинами от едва сдерживаемой радости.
Звериное желание убивать обернулось таким счастьем, что казалось — гибриду одному много. Он не выдержит. Его разорвет.
Вера. Пара. Его!
Запах вернулся!
Дима еще раз хищно втянул воздух, чтобы убедиться, что ветер не разыгрывает его.
И расплылся в улыбке.
Алексей в ужасе уставился на главу Иных, забарахтался в руках, боясь за свою шкуру. Он не знал, что только что Вера спасла его одним только запахом.
Гибрид отбросил ничтожество, и Вера облегченно выдохнула.
Дмитрий с недобрым прищуром посмотрел на бывшего женишка. Она все еще переживает за него? После такого обращения?
— А м-м-машина?.. — посмел спросить этот придурок.
Гибрид почувствовал, как удивленно всхлипнула Вера, и подумал, что зря его не убил. Леша просто мастер причинять ей боль.
— Пока у тебя есть две ноги, пользуйся ими. Если не нужны… — Дима щелкнул костяшками пальцев, и Леша стал отползать.
Вот так-то лучше. Ползи подальше от Веры.
— Не-не-не! Понял! Пешком так пешком! — Женишок со своими пожитками стремительно побежал прочь.
Вдруг будто кто-то пропустил струну между Верой и Димой и с силой ее натянул, дернув гибрида. Глава Иных даже не сразу понял, как уже мчался к паре, и, только поймав ее на руки, почувствовал, что она еле-еле дышала.
Он прижал ее покрепче, и тогда дыхание ускорилось. Дима будто дышал вместе с ней: вдох-выдох, вдох-выдох.
Вера открыла глаза и с тоской посмотрела вслед жениху. Боль прострелила не только ее — она копьем прошила насквозь двоих. Только у каждого боль была своя.
Вера
Сначала проснулась моя душа. Она выла от боли и обиды, крутилась волчком внутри, наматывая нервы на себя, меняя местами внутренности.
Потом проснулось тело. Мышцы словно высохли, не работали сухожилия.
И лишь маленький огонь злости лизал пламенем пятки, не давая стать живой мумией.
Жалко себя? Так радуйся, что открыла глаза.
Тошно тебе? Так будь счастлива, что не съела гнилой фрукт и не отравила свою жизнь.