Нужно было прислушаться к Эльфрику и пересидеть этот день в четырех стенах, как и большинство здравомыслящих людей, заботящихся о целостности своих костей, – не пришлось бы расставаться с жирными голубями. Спустя пять минут после встречи с ликтором, я попрощалась с милой для своих ботинок брусчаткой и перешла на подобие дороги, в бурлящей грязи которой, каждую дождливую осень, тонули полудохлые крысы. Сейчас, в первый день засушливого июля, о промокших ногах можно было не беспокоиться, однако нахлынувшие воспоминания об осени заставляли меня непроизвольно морщить нос. Прошедшая ночь была достаточно прохладной, и в шесть утра мне было приятно кутаться в старую толстовку с давно сломанной молнией. На этом всё приятное на сегодняшний день заканчивалось.
Дома я оказалась в начале седьмого, о чем свидетельствовали дряхлые настенные часы в виде совы, висящие у входа. Не знаю как для остальных Кантонов, но для “А” часы – это непозволительная роскошь. Пусть даже барахлящая, наново склеенная и ужасно страшная, но роскошь. Эльфрик обменял целого сома на них и первое время я бурчала о невыгодной сделке, однако когда спустя несколько дней часы начали кряхтеть, показывая время, я решила заткнуться, всё еще не понимая зачем нам часы, ведь ими сыт не будешь, в отличие от хорошенько прожаренного сома.
Пройдя мимо Эльфрика, растянувшегося на дряхлом диване, я зашла за свою ширму и рухнула на подобие постели, походящей больше на лежанку для приблудившегося пса. Дом, в котором я жила с дядей, скорее был и не домом вовсе, так как представлял собой всего лишь небольшую комнату на тридцать квадратных метров. Это если не учитывать санузел, в котором находился единственный источник воды в нашем доме, пусть только холодной и временами ржавой. Помимо воды здесь еще располагался разбитый унитаз, возле которого было установлено ведро с водой, для возможности смывать за собой “результаты жизнедеятельности”. Для того чтобы помыться, приходилось греть воду в котле, подвешенном в камине, и наполнять теплой водой железную ванну, установленную возле унитаза.
Естественно у нас, как и у девяносто пяти процентов населения Кантона-А, не было плиты, поэтому нам приходилось топить камин, чтобы приготовить себе толковый обед. А так как летом и без камина было слишком жарко, зачастую в эту пору года мы придерживались сыроедения. Я была не против подобного расклада, да и никто в Кантоне-А не был против подобного расклада, ведь главное, чтобы в принципе было что есть, а сырым или вареным – это вопрос второстепенный, которым не могут себе позволить задаваться люди, живущие в вечном голоде.