Но вот окружение изменилось. Протащив меня по ведущим вниз
ступенькам, конвоиры открыли дверь. Движение продолжилось по тёплым
сухим коридорам. В какой-то момент вокруг стало светло настолько,
что свет начал просачиваться через плотную ткань на моей
голове.
Вот мы остановились, точнее, меня «остановили». В воздухе слабо
запахло благовониями. Хлопнула дверь, послышались уверенные
цокающие шаги. Скорее всего женские. Подойдя почти вплотную, некто
принялся меня обнюхивать.
Вдруг в метре от меня раздался строгий женский голос:
- Немного потный, но так даже лучше. Снимите мешок и наручники,
после чего заводите. Баронесса в нетерпении.
Ткань с головы сдёрнули, в глаза ударил ослепительный свет. В
первый миг я решил, что попал в рай. Ну да, глупая мысль
встревоженного разума. С другой стороны, предпосылки к ней имелись,
ведь всё вокруг буквально сияло белизной. А там где белизны не
было, сверкали дорогие отполированные поверхности.
Судя по увиденному, я находился в гостиной. Просторной,
прекрасно освещённой сверкающими люстрами и обставленной
изысканной, источающей дороговизну мебелью. В обстановке преобладал
белый цвет. Даже пол и тот напоминал застывшие голубые облака, в
которые хитрым узором пролили кувшин свежего молока. Окружение
завораживало, жаль только, что мне сейчас было не до окружающих
красот.
Стоило ткани на голове пропасть, как взгляду стали доступны
невидимые ранее конвоиры.
Арт Стиглар дистрофией не страдал, как и не был обделён ростом.
Однако, по сравнению с удерживающими его «шкафами», смотрелся он
скромно. Шкафы имели точёные бесстрастные лица и южную внешность
кареглазых темноволосых «шведов».
А вот пристально разглядывающая меня женщина выглядела
миниатюрно и хрупко. Одетая в строгий серый костюм, она производила
впечатление то ли управляющий, то ли какой важной горничной.
И всё же, что здесь происходит-то?
Только я хотел возмутиться и потребовать разъяснений, как следом
за мешком с моих рук ловко сняли наручники. Тело наполнилось
энергией как-то сразу, да вот беда, от той энергии сознание
замутилось, отчего вместо возмущений из горла вырвался лишь
пыхтящий звук. В таком, слегка контуженном виде, меня подвели к
белоснежным двойным дверям, после чего бесцеремонно впихнули в
находящееся за ними помещение.
Одного впихнули. «Горничная» и «Шкафы» остались за дверьми,
плотно их затворив.