***
Жилище главы Совета Мудрых не блещет богатством убранства и не
поражает размерами. Гостей Совета размещают в точно таких же покоях
— крохотный тамбур за наружной дверью, комната десять шагов в длину
и столько же в ширину, за которой вдвое меньший покой, отведённый
для удовлетворения телесных нужд. Лишь стеллажи для свитков,
занимающие три стены из четырёх от пола до потолка, отличают это
помещение от гостевых покоев. И низенький резной столик из капа, на
котором выстроились для бескровной битвы драгоценные фигурки —
чатрандж, единственная слабость нынешнего Парабата. Учитель сидит
на камышовой циновке, привычно опустив на пятки по-юношески
поджарый зад. Пламя свечи, стоящей в высоком резном подсвечнике,
отбрасывает на груды свитков странно изогнутую тень. Старый жрец не
оторвал взгляда от лежащего перед ним свитка, не взглянул на
вошедшего ученика — сердит, очень.
— Я не так молод и здоров, как кажется многим, мальчик мой, — не
поворачиваясь к Азару заговорил Парабат. — И считал, что знаю кому
лет через десять — пятнадцать смогу доверить заботу о нашем городе.
Неприятно узнавать, что, прожив больше ста лет, я не способен не
то, что вырастить себе преемника, я даже не могу понять, что
творится в мозгу любимого ученика.
Голова Учителя поворачивается, он всё-таки взглянул на хранителя
знаний. Лучше бы он этого не делал — взгляд старого жреца бьёт
сильнее, чем кулак проклятого чужеземца.
— Неверно. Твои мысли, мальчик, прочитает и сидящая на ветке
белка. Я виноват в том, что, встретив интересного человека, увлёкся
так, что перестал уделять тебе внимание. Как бы ни был хорош чужак,
он пришёл и уйдёт, мне нет прощения. Главная моя ошибка в том, что
я слишком заботился о тебе, малыш. Я позволил брёвнам и доскам
города оторвать тебя от Земли. Ты стал частью Колеса Севера, но не
стал частью мира — и когда мир не соответствует твоим ожиданиям, не
хочешь изменяться, но желаешь изменить его под себя.
Старик откидывается назад, опирается спиной о большой сундук,
молча наблюдает за своим любимым учеником. Тяжело вздыхает и
продолжает разговор:
— О чём ты думал, когда закладывал направленную на гостя ярость
в голову любимого быка Айне? Эту девицу Дивас предназначил не для
тебя, и не для Колеса — она рвётся из нашей бревенчатой ограды
туда, где опасность таится за каждым кустом, но нет границ для
свободного человека. Она выбрала для этого лучшего спутника изо
всех, которые только могут быть. Молчи, я знаю твои мысли и не
желаю выслушивать слова, которыми ты сумел обмануть самого себя. Её
мать наверняка уже знает, какой недоучка пытался нагадить в её
хозяйстве. Мне придётся признать вину — первым, не дожидаясь, пока
обвинят тебя, и выплатить Роману цену чести — для того, чтобы
следующей зимой он захотел сюда вернуться. И это я считаю достойным
наказанием для себя.