***
Они пришли вечером, вместе с подступающей темнотой спустились от
леса к костру, у которого собрались новосёлы. Завыли, в меру
способностей подражая вою ставшей на след волчьей стаи, нагоняя
страху на глупых общинников. Встали полукругом, небрежно опираясь
на древки копий, перебрасываются ехидными замечаниями. Девять
наглых молодых парней в штанах из оленьей кожи и волчовках на голых
мускулистых торсах. Соломенные шевелюры растрёпаны, длинные усы
свисают ниже выбритых подбородков. На жилистых шеях кожаные шнурки
с волчьими клыками. Ещё один — чуть в стороне. Босой, с мусором в
спутанных волосах, сутулится, тискает в лапах огромную, наверняка
тупую секиру. На плечах не безрукавка, просто волчья шкура, штаны
ниже колен — сплошная бахрома рваной кожи.
Девчонка у костра ахает, закрывает рот ладошкой.
Один из бритых шагает ближе к огню, берёт с дощечки кружку,
наливает себе молока, гулко отхлебывает и довольно ухмыляется.
— Всё поняли, хозяйственные? За то, что на нашу землю пришли,
половину всего будете приносить, куда скажу. Сверху вниз смотрит на
сидящих, расценивает молчание как покорность и наглеет
окончательно:
— На конец года пару коров приведёте и одежды сошьёте, какие
прикажу.
Допивает молоко, бросает кружку на землю и не может
сдержаться:
— Чего молчите, языки со страху проглотили?
— Боюсь, ответ тебе не понравится, — вожак не понял, кто сказал,
но голос у говорившего нехороший — глухой, спокойный.
Над костром пролетает летучая мышь, ватажнику кажется — падает
камень, чуть не отшатнулся. Дёргает щекой, подаётся вперёд,
хрипит:
— Ну-ка покажись, коли такой храбрец, что волколаков не
боишься.
Роман не спеша встаёт, поднимает брошенную лесовиком кружку,
обтирает ладонью и передаёт Прядиве. Потом внезапно для наблюдающих
оказывается рядом с предводителем местных рэкетиров и вытирает
испачканную ладонь о его рожу. Рудик раньше других понял, что
сейчас будет, радостно улыбается. Угадал — хозяин исчез из виду,
только кучей тряпья мелькнул отлетающий от костра ватажок.
Остальные ещё не поняли, что случилось, а тот, что стоял наособицу,
сорвался — заревел, бросился. Размазался в глазах серой полосой,
лишь высверком далёкой зарницы блеснула занесённая секира. Убираясь
с дороги, комьями грязи из-под конских копыт разлетаются в стороны
лесные братья.