Ему
пятьдесят с хвостиком, но выглядит моложаво, возраст выдают только седые виски.
Обнимает меня, расцеловывает в щёки.
Хороший
дядька всегда помогает нам с Нюрой и деньгами тоже.
—
Здравствуйте, Сергей Николаевич! — улыбаюсь в ответ, я искренне рада его
увидеть.
—
Ты давно в Москве? Почему не позвонила? Покрутись хоть, посмотрю на тебя!
Красавица! Как дела? Как Нюра?
—
Спасибо всё хорошо, пару дней, как приехала.
—
Ты отдохнуть или по работе?
Сергей
Николаевич знает, что мы общаемся с Даней, но, конечно, не догадывается
насколько близко. Иначе бы с нас двоих шкуру спустил, так как Настя для него
центр Вселенной. Такой любви к дочери можно только позавидовать, особенно мне
безотцовщине. Всё, что я знаю про отца, что он бросил маму беременной. Мне даже
отчество другое дали, Александровна я по деду.
—
По работе.
—
А чего не позвонила? Ты же знаешь, в моём доме тебе всегда рады. Не столкнись
мы сейчас, так бы и не увиделись. Хорошо, что мы встретились. Вот Даня с Настей
обрадуются. — широко улыбается Сергей Николаевич.
А
моя улыбка стекает, потому что навстречу нам с полной телегой продуктов идут
Даниил и Настя.
Лицо
Семёнова вытягивается, взгляд мечется от меня к тестю, поджимает губы,
недоволен. Настя улыбается и кидается меня обнимать. А я снова хочу сдохнуть от
стыда, Семёнов уже очухался, дёргает Настю на себя, заключая в объятия.
—
Мирослава, как здорово, что ты в Москве! Сто лет тебя не видела!
Мы
редко видимся, слава богу, Настя заходит к нам с Нюрой, когда изредка
бывает в деревне. У них там большой дом.
Настя
трещит канарейкой, задавая сто вопросов сразу. Я отвечаю и мечтаю, чтобы Миша
скорее забрал меня отсюда. Он там воду выбирает или учит таблицу Менделеева по
этикеткам?
—
Мира, а ты ничего не замечаешь? — хитро улыбается Настя.
—
Насть, не надо, мы же решили никому. — одёргивает её Даниил.
Сергей
Николаевич подмигивает мне и кивает на Настин живот. Она крутится, натягивая
свободный сарафан.
И
я чётко вижу округлившейся живот. Она беременна и уже давно. Меня охватывает
такой ужас, что я не могу выдавить из себя ни слова, смотрю, не моргая.
Настя хохочет, приняв мою реакцию за удивление.
—
Шесть месяцев уже! — хвастается.
Меня
разбивает не просто ступор, а паралич. Семёнов отводит глаза, а мне хочется с
визгом ему их выцарапать. Мразь. Мы же с ним договаривались, как только они
решатся на ребёнка, мы всё заканчиваем несмотря на мою больную
привязанность. Вообще всё, ни секса, ни общения.