В
кармане шорт вибрирует телефон, чат ожил. Может Рита? Нет, Ксюха. Её опять
турнули с квартиры и нужны деньги на съём новой.
Набираю
ей сообщение.
«
— Что на этот раз? Третий переезд за полгода!»
«
— Да, блин, Гавр гадёныш, воду открыл, пока я отсыпалась после дежурства.
Затопили соседей. Такой скандал был, хозяйке нажаловались. Она велела собирать
вещи. Я уже нашла новую квартиру, не хватает сорок тысяч. Но мне в долг, Ваня
как появится в сети, переведёт мне. Я тебе обратно закину».
Заканчивает
своё повествование Ксюха смайлами. Хотя мне вот вообще не смешно. Думаю, Ваня
уже сам не рад, что подарил Ксюхе этого енота. От него одни убытки и никакой
прибыли, как ворчит Ксюха. А ей виднее в полиции всё-таки человек работает. А
Ваня-штурман на корабле, сейчас вроде в Испании.
Перевожу
Ксюхе деньги. Она шлёт красное сердце в ответ. Вообще-то, она всегда
возвращает.
Я
сильно выбилась из бюджета. И у меня уже голова пухнет, где взять денег.
Ещё и Семёнов сволочь, тянет с заказами. Нет секса, нет работы. Козёл.
Иногда, мне кажется, я его ненавижу.
—
Ненависть — это не конструктивное чувство, Мира. — звучит в моей голове голосом
Нюры.
Присаживаюсь
на лавочку, набираю бабэну.
—
Анна Сергеевна слушает. — отвечает очень строго.
Меня
всегда улыбает эта её фразочка.
—
Привет, ба, это я.
—
Здравствуй, Мирослава.
—
Как у тебя дела? Как здоровье? Какие новости в деревне? — накидываю темы
потрещать, пинаю камушки.
—
Всё хорошо. Я здорова. И не собираю сплетни, Мира. — Как всегда,
отбривает Нюра.
Молчим.
Странное дело, она меня вырастила. У меня никого нет ближе неё. Но говорить нам
всегда не о чем.
—
А я Ёлку потеряла. Форточку забыла закрыть. — жалуюсь.
—
Вернётся. Она столько ест, что кроме тебя, её никто не прокормит.
Снова
улыбаюсь. Как всегда, чётко и по делу.
—
Ты в Москве?
Не
пронесло, надеялась, не спросит.
—
Да, ба, я в Москве.
—
Зачем, Мира? — в голосе Нюры появляются
стальные нотки.
Она
догадывается про мою связь с Семёновым, но подробностей не знает. Её бы удар
хватил, расскажи я ей всё.
—
Я тут по работе, ба.
Это
же правда, почти.
—
Даня, твою работу зовут? Тебе не надоело унижаться?
Я
молчу, противно. Потому что Нюра права. Но она никогда не спрашивала так в лоб,
всегда обтекаемо, но с неизменным осуждением. А сейчас вот прям так бах, как
удар под дых.