— Конечно, знаю. Но я не представляю никакую федеральную либо
муниципальную организацию. Я — всего лишь частное лицо и хочу,
чтобы вы работали на меня в частном порядке.
— Что за работа?
— Работу мы обсудим чуть позже. Мы уже поговорили о вас, теперь
давайте поговорим обо мне.
— Как хотите.
— Я — самый богатый человек этого мира.
— Очень за вас рад.
— Мне принадлежит недвижимость по всему миру. Мне принадлежат
нефтедобывающие и перерабатывающие компании. У меня собственный
морской и воздушный флот. В этом мире нет ничего, что я не мог бы
купить. Но главное и любимое мое детище — это глобальная
телевизионная сеть.
— Я не смотрю телевизор.
— Я тоже. Точнее смотрю, но только по мере деловой
необходимости. Знаете, что дает мне телевидение?
— Помимо денег?
— Естественно. Телевидение дает мне власть. Вам знакомо такое
изречение: «Кто владеет информацией, тот владеет миром»?
— Конечно.
— Так вот, я им владею. И как вы думаете: какого рода
информацией для этого нужно обладать?
— Вряд ли я смогу ответить на ваш вопрос с ходу.
— Любой информацией. Любая информация дает мне власть.
Телевидение — вот новый объект поклонения в нашем мире. Оно
является властителем дум, оно диктует людям условия жизни. Оно
сообщает людям все, что им следует знать, и формирует их образ
мышления с самого детства. Земной шар населяет десять миллиардов
человек, из них пять миллиардов ежедневно смотрят программы,
транслируемые по моей глобальной сети. Это ли не власть? С такой
властью я могу диктовать условия кому угодно. И чем выше рейтинг
моих программ, тем большей властью я обладаю. Власть дает мне сама
информация, власть дает мне способ ее подачи.
— Насколько я понимаю, вы намерены стать мировым диктатором?
— О нет, я не публичное лицо. И я говорю о реальной власти
реальных людей, а не о видимой власти марионеток, которые только
озвучивают чужие решения.
— Сказано жестко.
— Это факты, полковник.
— Но вам чего-то не хватает…
— Вот именно. Как я уже сказал, население Земли составляет
десять миллиардов человек, из них моей аудиторией является лишь
половина. Кто-то может сказать, что пять миллиардов зрителей — это
много, чудовищно много, и в прошлом веке ни один телевизионный
магнат не мог даже мечтать о подобной аудитории. Но для меня этого
мало. Я не хочу ограничиваться пятьюдесятью процентами в то время,
как могу иметь все сто.