— Моменты, которые мы не можем понять, — сказал Билл. —
Неясности, которые нам хотелось бы прояснить. Позвольте, для начала
я объясню вам технику съемок. В прошлом у нас нет ни единого живого
человека. Все съемки ведутся миниатюрными камерами… Джон, покажите
«муху».
— Не стоит. Я сталкивался с ними во времена моей службы.
— Прекрасно. «Муха» — это автономный аппарат, замаскированный
под обычное насекомое, снабженный цифровой видеокамерой и
передатчиком. Мы переправили по туннелю огромное количество таких
аппаратов. А также современный компьютер, который программирует
поведение наших насекомых, указывает, какие объекты они должны
снимать. Они передают информацию этому компьютеру в режиме
реального времени, а он посылает их нам с периодичностью каждый
час. Здесь эти данные расшифровываются, обрабатываются,
переводятся, редактируются и предоставляются публике.
— Пока я не вижу никаких неясностей.
На селекторе Билла замигала лампочка вызова, почему-то синего
цвета, и он щелкнул клавишей.
— Мистер Картрайт, на второй линии президент, — сообщил
бесстрастный женский голос. — Спрашивает вашего одобрения
относительно начала кампании по борьбе с абортами.
— Откажите, — сказал Билл. — А если он хочет более развернутого
ответа, пусть перезвонит завтра с утра. Но лучше пусть этого не
делает.
Мур хмыкнул. Мужчина, которого мне не представили и который ни
слова не проронил с самого начала беседы, и бровью не повел.
Билл выключил селектор.
— Позвольте полюбопытствовать, — сказал я, — это был президент
чего?
— Это был наш президент, — ответил Билл. — Точнее мой. Потому
что именно моя рекламная кампания, проведенная в моих СМИ, привела
его в Овальный кабинет. И он это отлично знает. Поэтому и звонит
советоваться по всяким пустякам. Так о чем мы говорили,
полковник?
— О неясностях.
— Точно. Теоретически ни для нашего туннеля, ни для «мух»,
снабжающих нас видеоинформацией, нет закрытых зон, но на практике
мы никак не можем проникнуть в некую область Древней Греции.
Туннель отказывается нацеливаться в ту сторону, все аппараты,
подлетающие к этой новой Сумеречной зоне, перестают
функционировать.
— Дайте мне проявить смекалку, — сказал я. — Эта зона —
Олимп.
— Я не верю в богов, — сказал Билл, — Как в целые пантеоны, так
и в отдельных личностей. Но те парни, что живут три с половиной
тысячи лет назад, верят. И не просто верят, они ведут себя так,
будто точно знают, что боги думают по тому или иному поводу. Они —
видят их. А мы не видим.