Раб вооружился по полной программе. Панцирь закрывал его тело,
шлем — голову. В одной руке он держал щит, а в другой меч, который
был в два раза длиннее меча Пелида.
Судя по глазам, раб был готов к смерти. Боялся ее, но был
готов.
Ахилл пошел на него.
Дэн
Макс вернулся с двумя чашками кофе, и мы снова вонзили свои
взгляды в монитор. На экране полковник Трэвис внедрялся в чуждую
нам культуру, и мы нервничали.
Кто знает, как поведут себя эти греки. Вдруг они примут его за
лжеца и самозванца, кем он в принципе и являлся, и захотят принести
его в жертву своим кровожадным богам. Или захотят принести его в
жертву по какой-нибудь другой, не менее убедительной для их времен
причине. Я, конечно, не дурак, по крайней мере, мне хочется на это
надеяться, но даже гений не способен просчитать абсолютно все
варианты.
Все прошло нормально. Небольшая доля лести, и Киборг готов был
есть с его руки, Дружок целиком доверял суждениям Киборга, а Рыжий
с Алкашом настолько пьяны, что готовы были проглотить любую чушь
про дары богов.
И уже после того, как из мегарона вынесли тело разрубленного
чуть ли не пополам раба, после того, как Ахилл и Патрокл, обняв
друг друга за плечи, удалились к себе, после того, как вернувшийся
Ликомед проводил гостей в отведенные им покои, сын Лаэрта пришел
поговорить с полковником Трэвисом.
Полковник Трэвис
В бытность мою разведчиком мы проходили множество разнообразных
спецкурсов, которые и не снились обычным людям даже в кошмарных
снах.
Инструкторы накачивали нас виски до такой степени, когда
благородный напиток начинал течь у нас из ушей, а после этого
проводили тесты на внимательность, логическое мышление, память или
просто и без затей устраивали нам проверку рукопашным боем. Порой
это было жестоко, но через какое-то время некоторые из нас
научились поглощать чудовищные количества алкоголя и при этом
сохранять трезвость и в мышлении, и в реакциях.
Не знаю, где учили этому искусству Одиссея, но Диомеда на тех
курсах и близко не было. Доблестный ванакт Аргоса храпел во всю
мощь своей глотки, а мы с Одиссеем стояли на балконе, глядя на
спокойное море и лунную дорожку, бегущую к дворцу, и в голосе
Лаэртида не было и сотой доли того опьянения, которое он так удачно
сыграл в мегароне.
— Зачем ты здесь, Алекс?
— Что ты имеешь в виду?