— Лилечка,
господи-боже, — ахнула библиотекарь, когда я ввалилась в холл насквозь мокрая.
— Да вот, баб
Клав, ливень вдруг из ниоткуда обрушился, не успела добежать, — тяжело дыша и
выжимая подол длинной юбки, ответила я.
— Что ж ты,
бедовая, столько воды нам нанесла сюда, — продолжала охать баба Клава, — да что
ж поделать мне с тобой…
С бабой Клавой
мы общались как родня. Я часто захаживала к ней за книгами, пропадала в читальном
зале. Старушка осталась совсем одна, поэтому на меня и выливалась вся её
бабушкинская забота. Баба Клава часто подавала свои фирменные пирожки, угощала
травяным чаем, хотя вообще-то в библиотеку запрещено проносить еду и тем более,
устраивать чаепитие посреди книг. Но у меня были особые права и любовь бабы
Клавы. А я и не против, ведь кроме мамы некому было уделить мне внимание, да и
та проводила больше времени на работе.
— Я всё вытру,
баб Клав, — попыталась успокоить как-то бедную старушку, которая хваталась за
голову и уже чуть ли не бегала вокруг меня.
— Значит так, —
библиотекарь вдруг остановилась посреди холла, уперев руки в бока, — двери на
сегодня я закрываю, а ты идёшь в читальный зал и снимаешь свою мокрую одежду. У
нас на прошлой неделе проходила выставка средневековья, остались кое-какие
платья. Выберешь себе самое удобное и посидишь пока в нём, покуда твоё всё
сохнет.
— Ох, ну что
вы, не стоит, — попыталась возразить я, ещё не хватало мне примерять бальные
платья, они хоть и не из средних веков, но всё же дорогие, видела я эту
выставку, — я сейчас быстро обсохну сама и пойду домой.
— Даже не
обговаривается! – отрезала она.
Я поняла, что
спорить бесполезно. Да и к глазам подкатывали слёзы, обида на однокурсников
брала верх и рвалась наружу. Мне совершенно не хотелось, чтобы баба Клава
переживала за меня и устраивала расспросы. На память сразу пришло, как в мои
школьные годы она заступалась и строго отчитывала моих обидчиков, чем делала
только хуже. Теперь все переживания держу при себе. Так что сейчас я поплелась
в читальный зал от безысходности.
Внутри никого
не было. Я села за ближайший стол и разрыдалась, наконец отпустив эмоции целого
дня. Да какие же они придурки! Что я им такого сделала? Ну тихоня я, ну
скромница, да, люблю общество книг больше, чем людей. Но кто давал им право так
унижать меня? И почему я не могу ничего с этим поделать? Любые мои попытки
отстоять свою честь заканчиваются ещё большей порцией усмешек. Моя
беспомощность выводит из себя.