– Так? – попробовал Саня следовать моему объяснению.
– Да нет же, – я взял в руки гитару соло-гитариста, и присев на колонку, показал предлагаемый мной вариант. Сначала медленно, а потом, как нужно.
– Хм, здорово. Покажешь ещё что-нибудь? – попробовал Александр поиграть так же, и у него пусть не сразу, но вскоре вышло вполне прилично.
–Чёс, разве что. Играется простенько, а звучит хардово, – отвлёкся я, ощупывая гриф только что взятой гитары, – Слушай, а что это за полено?
– Итерна? Да ладно тебе. Самая крутая гитара. Славич её на Глине за пятихатку взял. А что такое хардово?
– Как-то она не очень. Звук на перегрузе вообще не читаем, – попробовал я пару простых рифов с фуззом, – Хардово, это москвичи так хард - рок называют. Что-то вроде такого.
Я показал квинтовый риф, в несколько тактов. Ничего сложного, играется на зажатом аккорде, а звучит тяжело.
– А-а, вот тут кто развлекается, а мы-то гадаем, откуда музыка, – возникли в дверях участники ВИА, как бы не в полном составе, – Ты на соло умеешь?
– На всём понемногу, – ответил я, аккуратно укладывая инструмент обратно.
– Сбацай ещё что-нибудь? – попросил меня клавишник.
– На этой гитаре не смогу, – покачал я головой.
– Гитара плохая? – насмешливо спросил меня соло - гитарист, видимо, тот самый Славич, отдавший за неё большие деньги.
– У тебя струны на двенадцатом ладу чуть ли не на сантиметр отходят, – покривил я душой. Нет там сантиметра, миллиметров шесть - семь, не больше, но и это явный перебор. Раза в два струны выше стоят, чем нужно.
– И что? – уставился на свою гитару её владелец.
– Да я сам удивляюсь, как ты на ней ещё играть умудряешься. Я вот точно не смогу. Разве что по нотке тыкать, так кому это интересно. Ладно, пойду я. Саш, ключ от машины прихвати, камеры тебе выгружу, – напомнил я другу цель своего приезда.
– Э-э, постой. Тебя как зовут? – ухватил меня клавишник за рукав рубашки.
– Никак не зовут. Я обычно сам прихожу,– сходу ответил я и дождался, пока все просмеются, похоже, что этот прикол парни ни разу не слышали, – А вообще, кому как больше нравится. Можно Валера или Грин, а можно и вовсе Джон, – переглянулся я с Саней, ухмыляясь. Рассказал мне батя их историю про Джона. Краснел при этом, правда, но я от души поржал, как они с Кругловым девчонку лихо на групповушку развели. Батя тогда из себя американца Джона изображал, а в заботливо сохранённой бутылке из под виски у них самогон был налит. С тех пор Саня часто меня молочным братом называет.