«Ох, уж этот Збиг… - думала фон Ливен, одолевая подъездную
дорогу. – Его высокоинтеллектуальная тупизна прямо завораживает
неоконов…»
У небольшого особняка, выстроенного в два этажа, толклись
крепкие ребята пролетарской наружности – личная гвардия
председателя «Солидарности». Перед Еленой, хранившей ледяное
спокойствие, парни неуверенно замялись.
- Пшепрошичь, пани… Радиофон и оружие сдаем.
"Пани Заребска" молча рассталась с «ВЭФом», затем достала из
сумочки увесистую «Беретту». Гвардейцы уважительно кивнули, и
расступились.
- Проше вейшчь, пани!
И девушка вошла в приоткрытые двери.
«И куда теперь?»
По коридору первого этажа бегали и суетились десятки людей,
напоминая Смольный в октябре. Надрывались десятки телефонов,
мешалось множество голосов, стрекотали пишмашинки и шуршали ворохи
бумаг.
Фон Ливен кивнула себе – «дресс-код» она просчитала верно,
натянув джинсы и блузку с курточкой. Тут все так бегали - хоть в
поход, хоть в народ.
Заступив дорогу взмыленному бородачу, Елена резко спросила:
- Где Лех?
Бородач, поправив очки, сползавшие с потного носа, ткнул пальцем
вверх.
- Там где-то!
Второй этаж напоминал первый, та же суматоха с неразберихой, но
народу поменьше. И тут в коридор стремительно вышел Валенса –
усатый, взлохмаченный, в заношенных «ливайсах» и новенькой белой
рубашке.
- Пани Ирена! – замаслился он улыбкой. – Прошу, прошу! Куда ж вы
пропали?
- Не поверишь, - отрывисто бросила девушка, заходя в приемную. –
Охотилась на Машерова с нашим толстяком!
- И где этот неугомонный? – в голосе Валенсы зазвучала
натянутость.
- Угомонился! Работал спецназ.
- Русские? – прищурился председатель.
- Ты не поверишь! – хохотнула "Люцина". – Жиды!
- Да-а, мне докладывали…
Лех, похоже, чувствовал себя неловко и, как будто в порыве
загладить неприятную подозрительность, предложил тоном, развязным
от смущения:
- А давай выпьем!
- А давай! Ух ты, - вскинула бровки Елена, - «Шато-Марго»?
- Привыкаю к буржуйской жизни! – Валенса со смешком протянул ей
бокал.
- За революцию! – выдохнула девушка, не переигрывая.
- За нашу победу! – серьезно подхватил мужчина.
Выпив, он полез со слюнявым поцелуем, но Ливен отстранилась,
молвив с ехидцей:
- А Доната позволяет тебе приставать к другим женщинам?
- Вечно ты все испортишь… - поморщился Лех, и тут словно некий
душевный нарыв вскрылся в нем. Председатель побледнел, и в его
голосе прорвались истерические нотки: - Сегодня, Ирена, все
решится! Прямо вот здесь! Помнишь, ты как-то сказала, что
госпереворот можно устроить лишь в одном случае – когда мы сами
попадем в правительство? Помнишь?