— Отпустите меня, — прошипела я, замерев. — Какого
сархана вы вообще меня обнимаете?
— Тебе снился кошмар, и ты металась во сне, — вкрадчиво
произнёс мужчина. — Только в моих руках успокоилась и снова
заснула.
— Я уже проснулась, теперь можно меня отпустить? — щёки
так и пылали от смущения и трепета внизу живота. Дыхание стало
рваным и глубоким, и, как я ни старалась успокоиться, чтобы не
выдать своего состояния, у меня не получалось.
— Роси, а ты горячая штучка, — дыхание дракона
будоражило ещё больше, его рука сжала через ткань полушарие моей
груди, лаская.
Я не выдержала и протяжно застонала. О нет! Что я
делаю?!
— Да отпустите меня! — дёрнулась я что есть мочи, пока
ещё могла сопротивляться. Дракон вернул меня на место, прижав к
себе ещё сильнее.
— Признайся, что я волную тебя как мужчина, — низкий
голос дрогнул, когда его рука протиснулась через расстёгнутый ворот
моего платья и горячие пальцы начали поглаживать ложбинку
груди.
— Мне говорили, что драконы не берут девушек силой, —
попыталась я вразумить инквизитора, пока мы оба окончательно не
потеряли голову.
«Это не моё тело! Я не имею права!» — повторяла я себе,
чтобы не поддаться сладостному искушению.
— Если у вас крыша поехала от пятилетнего воздержания,
то я в этом точно не виновата! — зло выпалила я, чтобы хоть как-то
остудить свой и его пыл.
Руки дракона внезапно пропали с моего тела, отпустив
меня. Я тут же подскочила с кровати, убегая подальше к окну, за
которым небо давно разлилось полуденной синевой.
— А кто сказал, что у меня не было женщин в последние
годы? — горько усмехнулся мужчина, выходя из ниши. На нём были
только обтягивающие чёрные кальсоны, но на этот раз я не
отвернулась, гордо вскинув подбородок. Пальцы судорожно искали
пуговицы и петли, чтобы застегнуть ворот платья.
— На вас ведь проклятие, — первая пуговка нашла своё
место.
— За большие деньги продажные женщины готовы терпеть и
боль, и тошноту, а редкие экземпляры даже получают удовольствие,
когда их кости словно выворачивает наизнанку, — инквизитор сложил
руки на груди, а его холодный взгляд буравил меня насквозь. —
Только это сомнительное удовольствие — видеть, как женщина
извивается и кричит от боли, а не от страсти и возбуждения. Мне
даже приходилось затыкать кляпом рот, чтобы не
слышать…