— Вам сюда нельзя! — орёт на меня мужчина в специальной форме и, отпихивая в сторону, ворчит: — Дайте врачам пройти. Задолбали уже любопытные.
— Что ты сделал?! — сжав кулаки, бросаюсь на Богдана и, не дожидаясь его ответа, бью в челюсть.
— Это не я… я не успел остановить… — отшатнувшись, бормочет он и, не обращая внимания на сочащуюся из разбитой губы кровь, воет: — Не я! Не я это! Она просто убегала!
— От тебя? — скорее констатирую и с рёвом бросаюсь на него, но нас разнимают и растаскивают в стороны толпящиеся зеваки.
Тем временем Леру извлекают из раскуроченной машины, и тут же к ней подступают парамедики. Начинают предварительный осмотр, а я, затаив дыхание не могу отвести взгляд.
— Пульс нитевидный, ЧМТ, возможно внутреннее кровотечение… — слышу короткие фразы, а ощущение, как будто каждая из них скальпелем режет меня по живому.
Богдан хватается за голову и тихо рычит. Жалею, что не обладаю способностью убить взглядом. Не представляю, что могло произойти, но то, что он причастен к таким последствиям, более чем уверен. Леру грузят в машину скорой помощи, а я запрыгиваю в свою машину и мчусь следом.
Мысленно на повторе твержу сам себе, что всё будет хорошо, потому что думать о другом исходе не могу и не хочу. Не так, не сейчас, и только не она. Проклинаю себя за свои грёбаные принципы и установки, которые год назад остановили меня от дальнейших шагов борьбы за любимую женщину.
Нельзя было сдаваться, даже после их первой близости. Как дебил тогда сделал выводы и отступил в сторону. Что называется, — сам придумал, сам обиделся. Нас тянуло друг к другу, но Богдан оказался более напористым и даже наглым.
Только вот хорошим мужем он так и не стал. До сих пор подозреваю, что Лера для него была лишь очередным трофеем и способом щёлкнуть мне по носу. А ведь было за что, хотя та история давно забылась, и я не считал себя виновным в том, что девушка предпочла меня, а не его.
* * *
Несколько часов ожидания превратились в вечность, а мы с Богданом не перекинулись даже словом. Только злыми взглядами…
Леру оперировали долго, но ни он, ни я из больницы не уехали, терпеливо ожидая хоть каких-либо новостей. От усталости и напряжения заметно трясло, а голова раскалывалась, и судя по растрёпанному и раздавленному виду Богдана, чувствовал он себя не лучше. Когда же в холл, где мы сидели, спустился не менее измученный доктор, мы синхронно шагнули навстречу.