Меня к себе на колени затащил Лёвка. Я даже сама не поняла, как
так вышло. Вот только я шагнула в забитый ребятами салон, а Лёва
уже обхватывает мою талию и устраивает на своих бедрах. Беззвучно
охнула от неожиданности, пересеклась на секунду с ним взглядом и
замерла, боясь лишний раз вздохнуть. Такое нервное будоражащее
напряжение сковывало, словно меня на электрический стул посадили, а
не к мальчишке на колени. И разрядами прошивало так же, заставляя
сердце в груди обезумевше тарахтеть.
Так он был близко...
Обостренные органы чувств захлебывались первыми запретными
ощущениями. Юношеское горячее твердое тело, прижатое к моему,
поднимающаяся от учащенного дыхания крепкая грудная клетка,
сердечный ритм, отдающий мне в плечо, тонкие приоткрытые губы рядом
с моими, пряное облачко пара, оседающее на моей щеке, потемневший,
затуманенный взгляд, блуждающий по моему профилю, уже совсем
мужские жилистые руки, незаметно трогающие бедро, когда Лёвка меня
придерживал на частых кочках горной проселочной дороги, и слишком
красноречивая твердость в его шортах, которую я просто не могла не
замечать, вжимаясь в нее ягодицами.
Я была еще совсем девчонкой, и эта естественная, уже взрослая
Левкина реакция на нашу близость, меня ошеломила.
Я дышать не могла, смотреть на него не могла, двигаться не
могла, вся сгорая от смущения и первого ответного возбуждения,
которое еще с трудом осознавала. Мне просто было странно и
трепетно, и я молча ловила каждую секунду нашей поездки, до крови
покусывая щеку изнутри.
Вокруг весело шумели наши друзья, ржали как кони, подкалывали
друг друга, что-то пели, а мы тихо плавились в друг друге и своих
ощущениях, лишь рассеянно улыбаясь в пустоту.
В какой-то момент, на очередном ухабе, Лёвка качнулся ко мне
ближе и прижался губами к коже за ушком. И так и не отстранился
больше до самого озера, влажно и тяжело дыша мне в шею. Из-за этого
интимного жеста все волоски дыбом встали от бегающих по телу
знойных мурашек, сами собой прикрывались потяжелевшими веками
глаза. Мне стало почти плевать, замечает кто-то и нет, что мы
творим, стало все равно, что наверно так неправильно. Вообще все
отошло на второй план кроме этой близости.
Из машины будто пьяная вышла, колени подгибались, голос сел. На
Лёвку так взглянуть и не могла. Не от стыда, нет. От будоражащего
ожидания, что же будет дальше. От смутного представления, что
вообще дальше бывает. От того, как это остро всё.