— Тэ! — она взмахнула рукой, отсылая нас. Это я и без перевода
поняла.
Служанка дернула меня за рукав и вытащила в коридор. Начала было
что-то тараторить, но покосилась на мое непонимающее лицо,
замолкла, снова ухватила за рукав и повела за собой.
Я постепенно привыкала ходить за ней, как баран на
веревочке.
Какая разница, куда. Главное, не на улицу!
Уже через неделю я выучила основные глаголы: есть, спать,
убирать, пошла вон.
А еще, что я — ансунэ, то есть падшая женщина.
Но получившая за грехи наказание в виде немоты и вроде бы
раскаявшаяся, а потому допущенная в святая святых — пансион для
юных девиц на выданье.
Ну, как допущенная… Мне выделили комнатушку в самом дальнем углу
флигеля для прислуги, у чёрного хода и наказали не отсвечивать.
Жестами. Я не жаловалась — поближе к выходу, поближе к кухне, у
самой помывочной, то есть зимой будет тепло и за водой недалеко
бегать.
Языка я не понимала вообще. Мне пришлось учить его с нуля,
медленно и тяжело, причем на слух, потому что садиться за парту
вместе с детьми мне никто не позволил, а заниматься отдельно тем
более не спешили.
Ведь кроме «ансунэ» я была еще и «дунда» — то есть дурочка.
Сколько Верити, служанка, помогавшая мне в первый день моего
появления, ни пыталась со мной объясниться, как ни бились кухарка и
ее помощницы — я лишь разводила руками и глупо улыбалась. Не
понимаю простейших вещей, тупа как пробка.
То, что я просто не знаю языка, им в голову не пришло. Городок
располагался в такой глуши, что иностранцы сюда никогда не
доезжали. Нечего им здесь делать — ни производств, ни секретных
объектов, ни маломальского культурного центра. Да и любой турист
обычно сносно объяснялся на сандарском.
Сандар — так называлась страна, в которой я оказалась. Больше
всего она напоминала викторианскую Англию, в самом ее пуританском
проявлении. Нескоро я поняла, что рубашку мне предложили во время
мытья не для того, чтобы одеться после — нет, я должна была в ней и
купаться, дабы не смотреть на греховную плоть.
Мне безумно повезло, что пруд, в котором я вынырнула,
располагался на территории пансиона. Окажись я в центральном парке,
меня тут же сдали бы в полицию. Что там делают с продажными
женщинами, тем более проклятыми высшими силами, не хочу даже
думать. Воображение у меня богатое.