Больше не было необходимости корячиться на четвереньках с
тряпкой: повинуясь моей воле, жесткая мешковина сама выжималась в
ведре и ползала по полу, как гигантская гусеница, оставляя влажный
след. Моей задачей было направлять ее, изредка поднимать,
споласкивать в ведре и снова плюхать обратно на линолеум. Вот что я
называю — работа в удовольствие!
Без ежедневных истязаний в ледяной воде руки быстро пришли в
себя.
Пальцы мне были теперь нужны не только для фокусов, но и для
магии.
Как оказалось, пассы и здесь имеют немаловажное значение,
увеличивая мощность некоторых заклинаний, как бы приумножая их
силу. Начинающим магам, опять же, они помогали сконцентрироваться
на схеме.
Чертежи, формулы, графики, методики… я почувствовала себя снова
за партой. Ощущение скорее приятное. Признак того, что в голове
постепенно оседают новые знания, руки умеют все больше, а столица
все приближается.
Пусть пока только мысленно.
В цирке всегда есть, чему поучиться. Особенно если ты студентка
последнего курса, девочка на побегушках.
Мне пришлось и полетать под куполом — самые простейшие трюки,
разумеется, на сложные сальто никто бы меня не пустил — и навоз за
слонами повыгребать, и ассистенткой фокусника побыть, пока мне не
позволили наконец поставить собственный номер.
Как жаль, что до него так и не дошло…
Моим наставником по ловкости рук был гениальнейший клоун,
которого все называли Вован Ловкач. На самом деле его звали
Владимир Семенович Коробейко, но по молодости он успел побывать за
решеткой за карманные кражи и мелкое мошенничество. Срок прошел, а
кличка осталась. Как и татуировки, щедро украшавшие кольцами его
чувствительные пальцы. Если бы не они, его можно было бы принять за
пианиста или скрипача, насколько изящными ладонями он обладал.
— Самое главное в аудитории — внимание! — повторял он, виртуозно
заменяя яйцо на цыпленка. Как я ни силилась и ни пялилась, уловить
момент подмены никак не получалось. — Если ты владеешь вниманием,
глазами толпы, ты можешь заставить ее увидеть все, что угодно.
Вот я и позволяла остальным по-прежнему видеть во мне пустое
место.
Теперь, когда угроза потерять чувствительность рук больше надо
мной не висела, мне уже не хотелось переходить на новое место
работы. Меня вполне устраивала и уборка. Никто не мешает заниматься
и оттачивать магию до совершенства. А в редкие минуты, когда дети
выбегали из классов, я брала в руки ведро и скромно отходила в
сторонку, якобы чтобы им не мешать. А то и вовсе шла на верхние
этажи. Там чаще всего было тихо и безлюдно.