И тут я, красивая такая.
Боюсь представить, что обо мне подумали.
— Кас! — шикнула еще раз на мелочь женщина, со вздохом стянула с
себя плотную накидку и обернула вокруг моих плеч.
Вовремя. Меня как раз начало познабливать, не столько от холода
(жара стояла по-настоящему летняя, градусов тридцать, не меньше!),
сколько от нервов. Вымолвить вслух ничего не получалось. Зубы
клацали так, что я боялась прикусить язык. Молча пошла, куда
повели. Дама, занимавшаяся мной, придерживала сквозь ткань мой
локоть, то ли чтобы я не споткнулась, то ли чтобы не сбежала.
У меня зарождались страшные подозрения, что ни о какой скрытой
съемке не идет и речи. Вокруг разговаривали на незнакомом языке — а
уж я-то, побывавшая с гастролями в половине стран мира, могла
определить на слух с дюжину наречий и их диалектов. То, что я
сейчас слышала, звучало совершенно непонятно и непривычно. Больше
всего меня поразила царящая вокруг тишина. Не было никаких звуков
кроме детских голосов, птичьего щебета и шороха мелкого щебня под
ногами. Я будто частично оглохла.
Зато поняла, что точно не сплю и не в коме. Камешки под ногами
впивались в босые ступни, заставляя нечленораздельно шипеть от
боли. Все происходящее — реальнее некуда!
К счастью, идти было недалеко.
Мы свернули на очередную аллею, и перед нами возникло
белоснежное здание, похожее на усадьбу начала позапрошлого века. Из
приоткрытой парадной двери выбежала девушка в униформе,
отличавшейся цветом и качеством в худшую сторону. Темно-серая
ткань, черный передник и черная же кружевная наколка на тугой пучок
рыжеватых волос. Все явно много раз стираное. Но неизменно — почти
в пол!
Наверное, служанка.
Сдав меня с рук на руки прислуге, дама развернулась к детям и
повелительно, негромко что-то произнесла.
Девочки моментально разбились на пары, но за ручки не взялись.
Держали расстояние в полшага. Такой вот стройной колонной и
посеменили обратно в парк. Юные гвардейцы, охраняющие мавзолей, не
иначе. Только они не топали, как на параде, а мелко переступали,
почти как гейши.
Мы со служанкой уставились друг на друга в одинаковой панике.
Она понятия не имела, что со мной делать, я судорожно соображала,
как узнать, где я вообще.
Зубы мои продолжали стучать.
Наконец до нее дошло, что я насквозь мокрая и промерзшая. Она
всплеснула руками, ухватила меня за укрывавшую до колена ткань
плаща и куда-то потащила. Не в дом, а вокруг него.