С того дня мы каждый день посвящали друг другу не только как
друзья. Теперь мы были любовниками, хотя мало чего для нас
изменилось, кроме распорядка дня.
Большая часть исследований, занятий, работы или простого хобби
отодвинулись на второй план, ведь в моих руках было невероятное
создание. Девушка-атлант, скажу я вам, - это просто безостановочная
машина. В первые месяцы я ещё мог держать такой темп, но с каждым
годом приходилось изощряться все больше, чтобы удовлетворять
потребности дорвавшейся до секса девственницы с силами
суперсолдата.
Спустя двадцать лет такой жизни я стал все чаще замечать на себе
взволнованные взгляды Киды. Девушка погружалась в меланхолию и
могла зависать целыми днями, витая в своих мыслях. Её поведение
изумляло и настораживало, даже в нашей постели она часто могла
потеряться в своих фантазиях и размышлениях.
Потом я начал замечать взгляды других атлантов. Мужчины и
женщины, старики и порой даже дети. Все они смотрели на меня с
каким-то... Осуждением.
Идя по улице, мне приходилось скрываться в тенях или обходить
скопления людей по дуге, чтобы не натыкаться на недовольные лица
жителей затерянного города.
Каждый день становился все длиннее и хуже, пока на разговор меня
не вызвал отец девушки.
Король Атлантиды, как всегда, восседал на своем ложе, медленно
потягивая простую воду и поедая фрукты. Его гедонистический образ
жизни давно перестал волновать меня, ведь каждый бессмертный житель
города развлекался по-своему.
-Проходи, Галиб, - пригласительно махнув рукой, старик указал на
соседний диван, ожидая, что я беспрекословно подчинюсь, -
перекусим, а потом поговорим.
С самого начала здесь витала неловкая и слегка тяжеловатая
атмосфера. Мужчина передо мной был отцом моей женщины, с которой я
в последние годы сношался словно кролик.
Когда я начал более плотные отношения с Кидой, мы даже
прекратили наши периодические посиделки и никогда не говорили об
этом. Сдается мне, нас обоих это устраивало.
-Знаешь, с того момента, как я обрек свой народ на медленное
вымирание, - вытерев рот тряпкой, король сел прямо, смотря на меня
ещё зрячими глазами, - я многое пустил на самотек, позволяя своим
людям самим строить свою жизнь.
Ненадолго прервавшись, Кашеким бросил взгляд на центр своего
зала, вглядываясь в узорчатую печать, покрытую водой. Маленькие
аккуратные дорожки пересекали это странное произведение
искусства.