Так и шло: ночью шишиги перерывали все, что могли, утром дорожные рабочие, опять-таки костеря шишиг на чем свет стоит, наводили относительный порядок. И только такие бедолаги, как врачи, пожарные или полицейские, вынужденные работать в любое время суток, от всего этого страдали по-настоящему.
Юрий Родионов тронул то ли задумавшегося, то ли под это дело задремавшего Чемесова за рукав:
— Я спрашиваю: и как?
— Что как? — буркнул Чемесов и раздраженно оттянул вечно тесный воротник рубашки.
— Как поговорили с графиней? Сказала она что-то важное?
— Почти ничего. Ты осмотрел ее, как я просил?
— Да. Хотя она была категорически против. Смирилась только когда поняла, что ты и так все знаешь.
— Ну?— Огромный синяк на левом бедре. На плечах кроме того следа, что я заметил, еще несколько отметин. Ну и так по мелочи… Жаль, что сукин сын уже мертв. Некому в морду заехать. А есть такое очень нечеловеколюбивое желание, — невесело хмыкнув, ответил Юрий Николаевич и откинулся на спинку сиденья, придерживая на коленях съезжающий саквояж с медицинскими принадлежностями.
Паровая машина ритмично посапывала, из трубы валил дым, неприятно пахший сгоревшим углем. Если бы не ветра, выносившие с островов все это подчистую, жить здесь, используя такое количество котлов — в паромобилях, паролетах, в домах — наверно, было бы нельзя.
— Может, она изменяла ему? — внезапно спросил Чемесов, и Родионов глянул на него удивленно.
— Ты следователь. Тебе и карты в руки. Кстати, что ты-то о ней думаешь?
— Она могла убить. Ей было за что. У нее хватило бы на это решимости и силы воли…
— И все?
— А что?
— Ты не сказал еще кое о чем существенном.
— О чем это?
— Она изумительно красива.
***
Иван, все больше мрачнея, читал доклады, переданные ему из полиции. Картинка вырисовывалась впечатляющая.
Родители Анны Павловны Орловой, урожденной Румянцевой, умерли, когда той исполнилось семнадцать. Сначала мать, потом спустя всего лишь полгода отец. Траур и сразу свадьба с графом Орловым… Он был старше ее более чем на двадцать пять лет… И богаче несравнимо. По сути, только благодаря этому замужеству брат и сестра Румянцевы не оказались разорены совершенно. Так. Завещание. Все движимое и недвижимое… Та-ак. Титул… По причине отсутствия наследника… Понятно.
Граф Орлов оставил все свои деньги, дома и земли не жене, которую ежедневно избивал, а брату, которого видел всего несколько раз за последние годы, потому что тот предпочитал островам семейное поместье на поверхности — разводил коров, пахал землю, воевал с наступающими на поля лесами и болотами, пытался дружить с тамошними жителями, балуя мавок, ундин и дриад регулярными подношениями. Ему же — человеку с не самым редким в Империи именем Николай Орлов — переходил и титул… Знала ли графиня об этом? А если бы знала, остался бы ее муж жив или нет?