– Ты, наверное, уже читала, что погиб мой директор. Но я прошу тебя
встретиться со мной не столько из‑за этого. Мне нужен твой совет. Пожалуйста.
– Хорошо, – согласилась Инга после заминки и договорилась увидеться с Лёкой
завтра в известном им обеим кафе.
* * *
– Не надо… Не надо…
Тихий шепот накатывал подобно волнам и так же
плавно отступал.
– Пожалуйста, не надо…
Кто‑то бесцеремонно разрывал паутинное кружево
сладостного сна Лизы, в котором ей было тепло и уютно, как под любимым старым
пледом. Девочка, не просыпаясь, что‑то негромко промычала и слабо отмахнулась
от этого нашептывания, как от назойливого комариного зуда. Ей снилось, что
рядом сидит мама и ласково перебирает пальцами ее кудряшки. Эти легкие
прикосновения к волосам и ванильный запах духов были такими осязаемыми, будто
мама и впрямь пришла навестить ее не во сне, а наяву.
Теперь Лиза могла «встречаться» с мамой лишь
во снах, да и то нечасто. Это всегда было одно и то же видение: мама тихонько
отворяла дверь, бесшумно входила в спальню и невесомо присаживалась на краешек
кровати. Она не произносила ни слова, но Лиза будто слышала то, что ей хотели
сказать: «Не переживай, мой ребенок, не грусти. Я всегда буду с тобой». Мама
сидела рядом с ней всю ночь, а потом, за несколько минут до звонка будильника,
молчаливо прощалась, вставала и уходила. Просыпаясь, Лиза иногда жалела о том,
что мама не задерживалась на эти несколько минут. Но понимала, что она так
поступала специально из желания сделать переход дочери из мира снов в
реальность наименее болезненным. Ведь если бы видение обрывалось резко, девочка
просыпалась бы огорченной. А так Лиза успевала открыть глаза за пару мгновений
до звонка – выспавшаяся, отдохнувшая, успокоенная и счастливая. Выключив
будильник, она переворачивалась на другой бок, прижимала к груди плюшевого
медвежонка Тэдди и шепотом пересказывала ему сон. А потом уже вставала и
начинала свой день.
– Помогите! Помогите!..
Сегодня кто‑то вклинился в ее счастливый сон
и, подобно вломившемуся в храм вандалу, разрушал святыни. Лиза недовольно
поморщилась и нехотя открыла глаза.
Падающий в окно свет от дворового фонаря
неярко озарял комнату. И в этом полусвете‑полумраке растушевывались края и
сглаживались углы. Детская «стенка»‑«горка» казалась не мебелью, а фасадом
сказочного замка, вислоухий плюшевый пес породы бассет, восседающий на полке, – стражником в
причудливом шлеме, летняя соломенная шляпка, которая дожидалась пляжного сезона
на другой полке, – верхом кареты.