А может, Инга на это понадеялась, в эту самую
минуту Алексей, оторвавшись от компьютера и устремив взгляд в черное окно,
думает о ней. «Подумай обо мне, подумай! Я здесь, далеко, но близко, скучаю по
тебе. Безумно скучаю!» – отправила она мысленный посыл. Подождала пять минут и,
взяв со стола молчавший мобильный, набрала сообщение: «Я тебя люблю! Очень
скучаю…» Обычно, когда она отправляла Алексею подобные послания, он тут же
откликался, как бы занят ни был. Но прошло пять минут, а потом – десять, а
телефон все молчал. Не было вестей ни от Алексея, ни от Лёки. Инга все это
время сидела в кресле, зябко кутаясь в плед. И когда стрелки настенных часов
выстроились в прямой угол, показывая три часа ночи, поняла, что ждать бесполезно.
Завтра. Завтра будет новый день.
* * *
Его воспоминания были подобны старым
фотографиям, пожелтевшим и выцветшим за давностью лет, но с каждым прожитым
днем обретавшим все большую ценность. Не проходило вечера без того, чтобы он не
доставал «альбом» своих воспоминаний и, бережно переворачивая «страницы», не
просматривал всю историю с начала до настоящего дня. Он жил ею. Он выжил в аду
благодаря ей и даже сумел подняться из преисподней обратно на землю. Но в то же
время именно эта история его сумасшедшей любви и толкнула его в пропасть.
И все же, если бы у него была возможность
отмотать ленту жизни назад и оказаться на перекрестке двух дорог, он бы, даже
зная, куда ведет этот путь, опять бы выбрал его. Просто без нее, этой
девушки, его жизнь стала бы черно‑белой и немой, как старое кино.
Он так долго был лишен возможности что‑то о
ней узнавать, что сейчас с одержимостью маньяка собирал любую информацию. Как
набрасывается на еду изголодавшийся человек, так и он накидывался на журналы и
газеты, проводил бессонные ночи в Интернете. Девушка стала довольно известной
персоной, поэтому найти что‑то о ней не представляло труда. Иногда он следил за
ней, и слежка наполняла его жизнь смыслом. Жаль, что он полностью не мог
посвятить себя этому делу: ему требовалось еще и есть, спать, зарабатывать
какие‑то деньги. Запросы его были невелики: за пять лет заключения он отвык от
роскоши (впрочем, в роскоши он и раньше не жил), только желал, чтобы у него
всегда был теплый угол и сытная еда. Крыша над головой у него имелась, пища
тоже. И часть доходов он откладывал на свою мечту – профессиональную технику,
чтобы получить больше возможностей следить за своей, как он ее называл,
богиней. Возвышенное «Богиня» ему нравилось больше, чем ее имя: оно было таким
же холодным и режущим, как ее взгляд – еще до того, как он увидел в нем
пустоту.