Ведь несмотря на то, что я одета и говорю с ним как
с преподавателем; не чувствую, что она была временной. Что-то незримо и
неуловимо меняется между нами.
— Вам не
стоило тратить столько денег, — стараюсь придать голосу если не холодность, то
отчуждённость; а не дурацкую дрожь.
— Я сделал это, чтобы тебя отпустили, — неожиданно
заявляет Егор Викторович.
И тут я забываю про всякое смущение, развернувшись
всем корпусом. Речь о сегодняшней смене… Или преподаватель поговорил с
администратором и тот решил меня уволить? Да, не сообщил об этом, но ведь и о
следующей смене мы не договорились.
— Я могла бы отпроситься, чтобы поговорить с вами, —
мой голос звучит хрипловато. Видимо, от нервов.
Даже рассматривать не хочу вариант, при котором Егор
Викторович договорился о моём увольнении. От одной только мысли об этом
заводиться начинаю. Потому что он не имеет права.
Преподаватель смотрит внимательно, словно пронзает
насквозь. Но и тот чувственный блеск во взгляде, который недавно вскружил мне
голову и довёл до дурацких поступков, по-прежнему есть.
— У меня не хватило бы выдержки смотреть твои танцы
дальше, — при этом довольно жёстко возражает Егор Викторович.
Поджимаю губы. Не знаю, что он имеет в виду, но
звучит довольно грубо. Я едва сдерживаюсь, чтобы не напомнить, что они ему
вообще-то с его же слов понравились.
Молчу об этом только потому, что сердце волнительно
ускоряет темп от одного только воспоминания, как Егор Викторович это сказал.
— Тогда мы могли бы отложить разговор до
понедельника, заодно вы успели бы успокоиться, — почти невозмутимо чеканю я.
Хотя на самом деле почти накатывает мандраж — Егор
Викторович вот-вот может сказать, что разговор нужен прямо сейчас, потому что в
понедельник меня уже никуда не ждут.
Но преподаватель только странно усмехается и
неожиданно говорит совсем другое:
— Думаешь, мне надо успокоиться?
Сглатываю. Как-то неоднозначно звучит его вопрос. Не
понимаю даже, всерьёз, или к моим словам так придрался.
Отвожу взгляд от Егора Викторовича и смотрю вперёд,
на парковку. С трудом сдерживаюсь от желания поторопить его с тем, чтобы,
наконец, поехал. Хотя с другой стороны — может, он вовсе не собирается меня
подвозить. Не обязан. Просто, наверное, решил, что в машине говорить будет
удобнее.