– Гляди-ка, взрослый он! – женщина сжала кулаки. – Вот будешь
себя содержать, тогда и рассуждай!
– Да ладно, мам, не волнуйся, я же с Андреем… – он решил не
спорить, а попробовать успокоить ее. – Все, ложись спать, спокойной
ночи.
- Да, ну, вас, – отмахнулась Воронова и вошла в квартиру.
Кажется, она смирилась с тем, что Олег все-таки отправится
смотреть на настоящие трупы, да еще по собственному хотению.
Только, обернувшись, бросила на меня просящий взгляд и тихо
проговорила:
– Присмотри за ним, Андрюш, ладно?
– Не волнуйтесь, всю жизнь этим только и занимаюсь, – абсолютно
серьезно ответил я.
Та лишь покачала головой, мол, преувеличиваешь, долго не было
тебя в Новоульяновске, но вслух ничего не сказала, закрыла дверь.
Ну, не скажу же я ей, что я в прошлой жизни с ним тоже нянькался.
Вот теперь, похоже, и в этой придется. Судьбу не обманешь, все
возвращается на круги своя. Хотя нет… Не все. Травмы детства у
Олега теперь нет, биологическая мать-деспот Зверева не сломала ему
психику. А Воронова его любит, как родного, это сразу видно, и сам
он ее мамой называет отнюдь не для галочки. Да и семья
обеспеченная, Евгения Петровна главбухом работает. Больше
мужа-доцента зарабатывает.
– Ну, что встал? – Олег призывно прищурился на меня. – Машина
ждет, товарищ капитан.
***
Подъехать удалось почти к самому месту происшествия. Лес был без
зарослей и подлеска. Но деревья замшелые и столетние, как в сказке
«Гуси-лебеди».
– О… – воскликнул Федя. – Это же та самая поляна, где нашли
Черпакова. Ну, точно она! Впору здесь засаду выставлять. А ну как
Мясник еще кого-нибудь сюда притащит.
– Типун тебе на язык, Федор Сергеевич, – поморщился Горохов, –
Накаркаешь.
– Я же за дело болею, вот здесь надо его теперь караулить, точно
говорю.
– Не придет он второй раз сюда, – замотал Головой шеф. – Если не
дурак. А маньяки обычно не дураки, потому и не могут их поймать, а
нас вызывают.
Возле поляны стоял «бобик» и Жигуль, тарахтели двигателями,
освещая арену событий.
– Встань вот так же, чтобы фарами светить, – сказал я Вите.
Мы выбрались из РАФика и подошли ближе. К дереву была привязана
женщина. На вид лет чуть за тридцать. Лицо можно назвать даже
красивым, если мысленно стереть с него мертвенную бледность, а с
тела – уродливое отсутствие ноги. Одета в нехитрое платье,
соломенные волосы заплетены в косу.