Вне всяких сомнений, я был далеко не первым ловцом духов, с которым Малыш заключил своё соглашение. Это холодило безмерно! Пожалуй, в чём-то я даже боялся его, но всегда ставил в пример другим, подспудно опасаясь, как бы однажды он не догадался обо всём и невзначай не пришёл за мной. Так было и в этот раз.
Эдди взглянул на меня и по-детски добродушно улыбнулся, а потом едва уловимо подмигнул. Он дал понять, что знает всё, о чём я переживаю в данный момент, поэтому мне поспешно пришлось убеждать себя в обратном.
Наивно и глупо, но в противном случае надо было бы что-то решать немедленно, а я не чувствовал в себе сил даже для того, чтобы как следует разозлиться. Всё-таки общество призраков изматывает беспредельно, да и вообще это далеко не самая достойная и жизнеутверждающая компания для утреннего моциона. Впрочем, другой у меня никогда и не было, разве что беспросветно когда-то, в туманном позавчера, где-то на краю воспоминаний или, быть может, только грёз…
– Она не увидела своего тела? – зачем-то спросил Эдди, как будто это действительно хоть сколько-нибудь заботило его. Я окинул призраков ненавидящим взглядом, натужно засопел, но, дабы не дать новой жизни давешнему балагану, так и не ответил.
О да, это он наградил меня этой совершенно бредовой идеей о небесах, куда попадает нежить, если только перед развоплощением жертва не увидит своего мёртвого тела. Я хотел бы верить в благородные сказки былых времён, но совершенно точно знал, да что там знал, чувствовал, понимал, ведал, что распыляю их души в ничто.
Наверняка таким образом он просто потешался надо мной. У меня практически не оставалось сомнений, и однажды я собирался непременно сказать ему об этом, однако Лаура и Джонника постоянно болтались где-то рядом и, верно, превратили бы любой серьёзный разговор в фарс. Я не хотел этого, хотя сам не раз проклинал собственную нерешительность и, чего таить, в итоге всё равно – ограниченность.
– Как охота, Малыш? – Лаура посадила его себе на колени, уложив хрупкую детскую головку на грудь. Он поддался без тени смущения, даже позволил пригладить непослушные нежно-соломенные локоны, мерцавшие ореолом серебристой дымки. Святая невинность, Дева Мария с младенцем, как же, как же…
Эдди изучающим взглядом окинул Джоннику – мерзкое ощущение, как будто заглотнул и выплюнул её обратно, – и с тонкой иронией пролепетал: