— Ну что ж, — удовлетворенно сказал Блейн, осматривая
оставшихся. — Тогда попрошу вас на медкомиссию,
джентльмены.
По пути на медосмотр в наши ряды влился Рейден.
Он выглядел так же, как и в тот раз, когда я увидел его впервые.
Он всегда так выглядит.
Первые слова, которые приходят на ум, когда меня просят описать
Рейдена, это слова «предельно опасный».
Высокий, прямой, как стрела, со столь же стремительными
движениями и грацией дикого зверя, пришедшей со столетиями
тренировок. Смуглая кожа, пронзительные глаза, орлиный нос и
длинные черные волосы, разделенные на три косички, в каждую из
которых вплетено по ножу или шокеру, в зависимости от
обстоятельств.
В очереди на осмотр мы оказались рядом, почти притиснутые друг к
другу телами остальных участников операции: в коридоре было слишком
тесно для нашей орды.
— Привет, громила, — сказал я, пожимая руку идолу
оперативного отдела.
— Привет, Макс.
— Как ты? В последнее время о тебе почти ничего не
слышно.
— Я как обычно, — сказал Рейден. — И ты как
обычно. О тебе слышно многое.
— Надеюсь, только плохое?
— Примерно пополам, — он позволил себе улыбнуться.
Если вам улыбается Рейден, можете считать свою жизнь
состоявшейся. — Слышал, правда, что ты упустил
Аль-Махруда.
— Было дело.
— Зато потом вдвоем с Шо положил пятерых киборгов
Кубаяши.
— Тоже было.
— Добыл интересные факты о Гриссоме.
Интересные? Сногсшибательные, я бы сказал. И откуда только
Рейден узнает новости? Впрочем, в Гвардии уже давно ходит
поговорка, которую придумали так ничего и не сумевшие объяснить
аналитики, занимавшиеся (негласно, разумеется) делом Рейдена в
течение года: «Пути Рейдена неисповедимы».
— А также успел отличиться во время своей вылазки на
«Святой Иосиф».
— Лучше не напоминай мне об этом кошмаре, — сказал
я. — По сравнению с твоей вылазкой на «Каретту»…
— Некорректно сравнивать разные ситуации. Основная проблема
«Каретты» была изнутри, основная проблема «Святого Иосифа» —
снаружи.
— А мне все равно завидно.
— Зависть помогает умному человеку двигаться вперед.
— Помаленьку становишься философом?
Он пожал плечами. Когда у тебя за плечами более пяти сотен лет,
философия приходит сама. Все мы будем философами, если доживем до
его возраста.
— Что ты думаешь о Магистре? — Интересно, он хоть в
какой-то степени разделяет наши опасения?