Когда Курт, Василий и Дана, внимательно осматриваясь по сторонам, вернулись к началу тропы, там уже вовсю царило хищное пиршество. Словно заправский мясник, Сильва разрезала брюшину изломанного медведя в нужном месте, Петр растянул шкуру в стороны, и на свет появилась огромная, жутко окровавленная печень. Разделенная ножом примерно на пять равных частей, она тут же пошла в пищу. Первая часть досталась главному мяснику. Понаблюдав за коллегой короткое время, в свой кусок печени впился зубами и самый молодой в группе. Остальные продолжили прикрывать обедающих товарищей, сглатывая слюнки и давясь от омерзения. Разве что Дана выдала короткое мечтательное восклицание:
– Прожарить бы!
– Щас! – осадила ее подруга, с еще более страшным от капель крови лицом. – Тогда уж точно эти местные уроды на дымок подтянутся.
Содрогнувшись от ее вида, Курт отвел взгляд в сторону и промямлил:
– «Язык» говорил, что чуть выше полно пещер. Да и про каких-то отшельников вокруг тракта твердил. Может, хоть там костерок организуем да пожарим? А то что-то наш хозяин давненько не появляется…
Кажется, упоминание об отсутствующем «хозяине» не на шутку обозлило его товарищей по группе.
– Чтоб он сам такую сырую мерзость до конца жизни своей жрал! – прорычал Петр.
Тогда как Сильва высказалась с еще большей ненавистью:
– Лучше бы я сейчас его печень сожрала! – и с остервенением продолжила терзать зубами свою порцию. – Ух!..
– А ведь обещал, дятел, нам хлеба свежего подбросить, – напомнил Курт.
– Если он в ближайшие сутки не появится, я за себя не ручаюсь, – нахмурился Василий. – Издохну, но его голыми руками задушу. Сколько он еще над нами издеваться будет?
Черноглазая Дана тоже высказалась о наболевшем:
– Теперь я прекрасно понимаю некоторых распутниц, которые перед смертью старались заразить СПИДом всех своих врагов и обидчиков.
– А у тебя что?.. – не смог сдержать страх Петруха. – И в самом деле?..
Он даже жевать перестал, и причина подобного испуга для остальных товарищей по группе была понятна: парень порой бывал с красавицей в близких отношениях. «Для разрядки…» – как они оба говаривали.
– Да пошел ты! – вызверилась на него красотка. – Это я так образно говорю.
Петр облегченно вздохнул и снова впился зубами в окровавленный кусок печени. Вместо него заговорил немец.