Я взглядом нашла Алену. Она одна из немногих, кто еще пытался что-то записать и понять. Упорная. И, как по заказу, рядом с ней осталось свободное местечко.
Я присела, достала красивую розовую тетрадь, открыла рот... И внезапно стало как-то неудобно, будто я пытаюсь сунуть свой любопытный нос в то, что меня совершенно не касается. Пыхтела, сопела, не зная, как завести разговор, а Рыжова была занята делом и не обращала на меня никакого внимания.
— Ален, — наконец, набралась смелости и позвала ее.
— Да, — не отрываясь от тетради, ответила она. Ручка проворно бегала по белому листу, перескакивая со строчки на строчку.
— Как дела? — в последний момент спросила совсем не то, что хотела.
Она пожала плечами:
— Отлично. А что?
— Ничего, — снова замялась, а потом все-таки задала животрепещущий вопрос: — Слушай, а этот твой Магницкий действительно мерзавец?
Ручка замерла посреди листа.
— Почему это тебя интересует? — прохладно поинтересовалась Алена.
— Не знаю, — почему-то стыдно признаваться, что он меня пригласил, — просто интересно, действительно ли он такой, как ты рассказывала.
— Такой, Даш, такой. Может, еще хуже. Всех прелестей и тонкостей не знаю. Я же с ним стараюсь не общаться. У нас, к счастью, только одна точка соприкосновения — родители, — Алена говорила миролюбиво, но я чувствовала, что ее раздражал этот разговор.
Это как же он ее достал, если всегда холодная и сдержанная Рыжова моментально заводилась до небес, стоило только о нем упомянуть?
— За что ты его так не любишь? — мне действительно хотелось узнать, понять причины, по которым у них сложились такие «нежные» отношения.
— За все хорошее, — резко обрубила она и снова уткнулась в конспект.
— То есть, несмотря на все усилия и мечты ваших родителей, тебе по-прежнему этот парень не нравится? — я не сдавалась, докапывалась да нее с вопросами.
— Даш, отстань! — цыкнула она на меня.
— А может, наоборот — нравится? — осторожно выдвинула предположение, наблюдая за ее реакцией.
Фыркнув, Алена откинула ручку в сторону и развернулась ко мне. В темно-карих, почти черных глазах плескалось раздражение и еще что-то, чего я не смогла понять.
— Даша, я его ненавижу. Потому что он — просто неимоверная скотина, мотавшая мне нервы с самого детства. И если его вдруг переедет трамвай, я буду самой счастливой девушкой на свете.