Нет, мой милый, так не будет.
— Переодевайся! — категоричный ответ. — Иначе мы никуда не идем.
Дернулась как от пощечины. Его ревность, его желание контролировать каждый мой шаг и держать взаперти угнетали. Может, пора заканчивать с этим?
Неприятный укол куда-то в живот. Может, пора, а, может, и нет… Я же люблю его? Или любила? Или нет? Уже не знаю.
— И что? Останемся дома?
— По-моему, неплохой вариант для спокойного вечера.
— Конечно, — в голосе ирония, которую не удалось скрыть, — отличный вариант. Ты даже представить себе не можешь, как я люблю смотреть на твою спину, когда ты сидишь за компьютером. А как радуется сердце, когда ты на своем танке одерживаешь лихую победу, — ядовито прошлась по его любви к компьютерным играм, — ты прав, лучше этого просто быть ничего не может. Остаемся. Однозначно.
Уловив в моих словах неприкрытый сарказм, он недовольно нахмурился и с видом великомученика ответил:
— Хорошо. Идем, куда хочешь. Но только при одном условии — ты переодеваешься. Никаких вырезов до самой груди!
Уже открыла рот, чтобы высказать все, что думаю, но в последний момент растеклась в ласковой улыбке:
— Хорошо, Антош, — подошла ближе и игриво поцеловала его в губы, — сейчас переоденусь. Давай не будем ругаться.
Он снова нахмурился, но сердиться долго не смог, ответил на поцелуй, с тихим стоном притягивая к себе.
Тут раздалось глухое утробное то ли ворчание, то ли рычание.
— Я куплю кошачьей отравы, — выдохнул мне в губы Антон.
— Сам будешь ее есть, большой ложкой, — парировала я, отступая в сторону.
— Это исчадие ада! У меня волосы на руках дыбом встают, когда вижу ее!
— Да ну тебя, — с улыбкой взяла на руки свою любимую кошку — шоколадную бурму, — она просто не любит чужих. Да, Шишка?
Шишка ткнулась влажным носом мне в щеку.
— Девочка моя красивая, не понимают они тебя, да? Принцесса ты моя! — сюсюкалась с ней, почесывая за ушком.
Шишка сразу начала мурлыкать, кося янтарным взглядом на Антона.
— Как ты вообще не боишься с ней жить под одной крышей? Это же сам дьявол в кошачьем обличии!
Опять низкое утробное ворчание. Он раздраженно поднял руки вверх:
— Все, я молчу.
— Молчи, молчи, — усмехнулась я, по-прежнему прижимая кошку к себе, — а то будет как в прошлый раз, когда тебе пришлось прятаться от нее в туалете.
— Я ж говорю, она — чудовище!