— Давай еще раз. Пла-а-вно, — я небрежно привалился к спинке и наблюдал за ее потугами.
Еще несколько попыток с таким же печальным результатом.
— Не так. Сцепление нажала, передачу подоткнула и плавно жмешь газ, одновременно плавно отпуская сцепление. Еще раз.
Она злилась. Снова пробовала и снова никак.
— Все, Магницкий! С меня хватит! Я же говорю, не мое это! — раздражённо всплеснула руками начинающая гонщица. — Не хочу больше!
— Угу, — я флегматично хмыкнул и бесцеремонно положил руку ей на колено.
Даша подскочила от неожиданности, я почувствовал, как она мелко задрожала, словно разряд по мышцам пробежал. Спрятал улыбку, но руку не убрал, радуясь тому, что нашел повод полапать эту недотрогу. Кожа у нее гладкая, как шелк…
— Еще раз!
— Егор!
— Даша, давай! Не выйдешь из машины, пока не провезешь меня до архива и обратно!
— До архива? — ужаснулась она. — Это же на другом конце города!
— У нас вся ночь впереди. Погнали! — Я кивнул вперед, на дорогу. — Сцепление, передача, газ.
— Руку убери! — она попыталась скинуть мою пятерню со своего колена.
— Неа, — я лишь крепче сжал пальцы, — уберу, когда тронешься.
— А если не тронусь? — негодующе сдула прядь, упавшую на лицо.
— Значит, не уберу, — я улыбнулся от уха до уха, глядя на ее разрумяненную физиономию, — все логично.
— Егор!
— Ты тянешь время, чтобы я подольше к тебе прикасался? — большой палец сделал круговое движение по коже, отчего она моментально покрылась мурашками.
— Нет, конечно! Я...
— Даш, поехали. Расслабься и следуй за моей рукой. Я давлю — ты давишь, я отпускаю — ты отпускаешь. Все просто.
С моей помощью ей, наконец, удалось тронуться с места:
— Я еду, я еду! — запищала она от восторга и улыбнулась мне счастливой улыбкой.
— Здорово. На дорогу смотри, а не на меня!
Я нехотя убрал руку и опять вольготно устроился на сиденье. Чувствовал одновременно облегчение и разочарование. Ладонь полыхала. Жар, смешанный с легкой дрожью, поднимался все выше, расползалась по плечу, по груди, заставляя сердце сильнее биться.
— Руль держи.
Слушая мои указания, Даша сделала десяток кругов по парковке и начала успокаиваться, даже хихикала, когда говорил, что в ней пропал талант великого гонщика.
— Теперь выворачивай на дорогу.
— Может, не надо? — снова всполошилась она.
— Надо, Дашенька, надо. Ты сама хотела кататься, теперь поздно отступать.