В
Антверпен они въехали в полдень, и в тот же полдень Франсуа де
Валуа получил толстый пакет. Этот пакет был адресован именно ему, а
вовсе не руварду Низинных земель или кому-нибудь из представителей
Штатов. Это было необычно и приятно, так что принц не стал звать ни
своего юриста, ни юриста брата. Свои дела он способен был решать
сам.
Обширное
послание было написано по-французски — и это был хороший знак. А
вложенный в пакет пергамент, был составлен на двух языках — на
латыни и французском. Его высочество перечитал документ раз, второй
и третий и глубоко задумался. Это была дарственная, и теперь ему
следовало решить, что с ней делать. Бретей был ему предан, но ему
было недостаточно одного Бретея. Необходимо было собирать своих
людей, тех, кто ради него пойдет в огонь и в воду. К тому же захват
Дюнкерка необходимо было вознаградить, а как еще вознаградить
героя, если не титулом?
В
Низинных землях у Франсуа не было своих земель, да и со средствами
пока было туго. Конечно, он получил деньги со своих французских
владений, но, во-первых, деньги были нужны ему самому, а во-вторых,
это были последние доходы, которые согласился отправить ему брат.
Значит, надо было решать проблемы какими-то иными средствами, и эта
дарственная виделась принцу благословением небес.
Пьер де
Мелен заслуживал награду. Дарственная позволяла наградить его, не
входя в расходы. «Пьер де Мелен, граф Гента» звучало гораздо лучше,
чем «Пьер де Мелен, бывший принц Эпинуа» — противоречить Филиппу
Габсбургу в этом вопросе Франсуа не собирался. Точнее, не
так… Потом, когда Бретей отвоюет у испанцев Турне, все Эно и Артуа,
он, возможно, и вернет Мелену его княжество, а пока с него вполне
хватит титула.
Франсуа
еще раз перечитал разъяснения к дарственной и усмехнулся. Титул
давал не только почет, но также привилегии и обязанности, некоторые
из которых выглядели очень странно.
Во-первых, граф Гента имел право въезжать и
выезжать из города, когда ему было угодно, и даже вводить в Гент
вооруженный отряд в сто человек — это было логично и удобно. Еще он
имел право на собственный дом, но… — Франсуа не поверил своим
глазам! — не выше трех этажей и с количеством окон на фасаде не
больше шести. Крохоборы… А еще ему запрещалось солить сельдь в
собственном доме — и это было вовсе глупо. Ну, кто, спрашивается,
станет заниматься таким делом в своей резиденции?! Зимой граф мог
сооружать ледяную горку и заливать водой площадку перед домом…
Зачем?! На Рождество имел право на три курицы от горожан, но должен
был поставлять магистратам бочонок вина. Мог продавать бумагу и
книги и торговать специями в черте города… Франсуа смахнул с ресниц
брызнувшие от хохота слезы — он так и представлял Мелена в полном
доспехе, сидящим за прилавков и взвешивающим специи… Ему бы еще и
каждую монету считать, — подумал принц и вновь
прыснул...