Даже в
своих самых смелых мечтах матушка Альбертина не могла вообразить,
что ее ярмарка будет столь популярна, а релингенский двор
задержится здесь на несколько дней.
Однако
если бы матушка Альбертина могла узнать мысли Филиппа Хагенау, она
бы весьма удивилась. Молодой принц сразу решил, что в этом
благословенном месте стоит задержаться по крайней мере на несколько
дней. Во-первых, хотя Филипп и не показывал свои чувства на людях,
он не был мизантропом и искренне радовался, когда его верные
подданные могли радоваться и веселиться. Тем более, когда
празднества не стоили казне ни гроша. Во-вторых, ему было очень
любопытно, как обычный монастырь за такой малый срок сумел прийти к
достатку и процветанию — для него, как правителя, это было намного
более интересно, чем возможность от души потанцевать и от сердца
помолиться.
К тому же
можно было приглядеться к здешним девицам. Филипп был твердо
намерен рано или поздно — лучше рано, конечно — подыскать своей
Тени достойную жену. Его отец, при всей сыновьей почтительности к
нему, на взгляд Филиппа не был достаточно внимателен к верным ему
людям. Те, кто верно служат, достойны всяческих наград, в том числе
и жены с хорошим приданым, и будущих детей, которых уже без всяких
сомнений можно будет принять на службу ко двору. Однако связывать
семейными узами свою Тень со сколь-нибудь влиятельным семейством
было бы опрометчиво. Жажда власти, даже эфемерная, могла свернуть с
пути истинного даже самого верного человека — так зачем подвергать
ненужному искушению своего ближнего, тем более такого преданного
как Лео. Нет, конечно, его Тени нужна была юная фрау из хорошей, но
не очень знатной семьи, желательно без большого количества
родственников, с хорошим приданым, милым личиком, веселым нравом и
хозяйственной натурой. Очевидно, что найти все эти достоинства это
в одной особе было весьма затруднительно, но молодой правитель
Релингена не боялся трудностей.
Торжественная месса, проводимая
князем-архиепископом должна была стать вершиной торжеств. А
поднесенные почтенному прелату и юному принцу после ее окончания
расшитые шелком и золотом покровы были достойным завершением
праздника Веры.
Оглядев
доставшийся ему подарок, Филипп Хагенау удивленно хмыкнул и
попросил представить ему вышивальщицу. Настоятельница поспешно
подозвала матушку Доротею — принцу явно понравился подарок и,
несомненно, их монастырь ждет щедрое подношение.