– Драгоценнейший Райден, – переведя взгляд на подневольного подозрительного гостя, начал Тёмный Лорд.
– Д… – наместник Равея не нашёл, что ответить. – Да вы ничего не понимаете! Я вовсе не тот, кто вам нужен!
– Мой невероятный Хозяин ничего не понимает? – недовольно заворчал Снежок. – Он может чего-то не знать, но понимает всё. Всегда.
– Тссс, – любимая жилистая рука успокаивающе погладила по голове. – Господин Игнесс, я ведь многого не спрошу. Всего лишь планы Равейской Магической Академии, – улыбка была мягкой, предупреждающей. В ней клокотала мощь и угроза.
– Зач… зачем вам! – икнул собеседник, побелев. – Н… не дам!
– Ну конечно не дадите, – Тёмный Лорд с готовностью кивнул. – Мы уже приготовили для вас место в подземелье. Вы пока подумайте, дня через два я вас навещу. Решим, что делать дальше, – несколько раз махнул рукой.
Господин Игнесс таки хлопнулся в обморок, обмякнув в руках недо-любимцев Хозяина.
– Эх, все одно да потому. На словах дракон большой, а на деле пень простой, – пальцы приятно почесали макушку.
Что ж. Пора на обход.
Ткнувшись в ладонь Хозяина носом, Снежок отправился выполнять ежедневные обязанности.
Что касалось Адара – тот как всегда зарывался в бумаги. Он был не только советником, но ещё и подручным, архивистом, казначеем, логистом, писарем, ответственным за почту, тайным засланцем и законоведом. А что поделать, если по долгу безупречного Ильфейского образования всё перечисленное давалось ему безукоризненно!
К тому же мог завтраки готовить. Этому научился уже после отказа от наследства.
Адар с честью и достоинством нагребал и исполнял свою ношу. Никому кроме него не хотелось заниматься всеми этими подсчётами, планами, бюджетом, бумажками и прочей бюрократией. Никто не осознавал их значимости. Но Адар прекрасно знал: случись с ним что – всё развалится.
Ах, это ни с чем не сравнимое чувство собственной важности! Эта бесконечная благодарность в глазах господина!..
Адара всё более чем устраивало. По крайней мере, первые шесть часов каждого дня. Затем становилось нормально. Потом, ближе к ночи (в дни особенной загрузки) когда глаза слипались, а мозг не соображал, он проклинал эту рутину вдоль и поперёк словами различной степени неприличности сразу на трёх языках. Мужественно доводил дело до конца. Затем спал. На утро как новенький перерождался к свежей бумажной волоките.