Диме придётся делать пас самому. Сетка вдруг стала необыкновенно
высокой, чуть ли не под самый потолок. Дима поднёс мяч к груди.
Остановился взглядом на верхней, самой толстой верёвке. Которая
совсем немного провисла вниз под собственной тяжестью. Будто
улыбка. Нет. Насмешка. Насмешка на совершенно неспортивным Димой,
который за каким-то лешим припёрся в спортивный лагерь.
Так было всегда. В школе любой спортивный инвентарь будто считал
своим долгом незаметно посмеяться над Димой. Будто намекая, что
удел толстяка – это булки да учебники. А к такому важному снаряду –
перекладины для пресса или теннисной ракетке – подходить не стоит.
И Дима не подходил. Пока была возможность.
Сейчас возможности не было. И Диме, чуть ли не против воли и
всего мироздания пришлось сделать замах и выпустить этот несчастный
мяч.
Он сейчас всё равно бухнется рядом. Или, как рыба, запутается в
дырчатой сетке.
Но… Мяч, будто заговорённый, как-то неловко вскарабкался по
воздуху вверх, буквально на секунду завис на невидимой вершине и…
шумно грохнулся на другой стороне поля.
Центровой восьмого отряда заподозрил что-то, только когда мяч
начал движение по убывающей параболе и кинулся вперёд. И не успел,
чтобы его перехватить, на какую-то долю секунды.
Но спорт не спрашивает причин и оправданий, даже самый
любительский, поэтому очко ушло девятому.
Он смог. Он справился. Он забил. Ну и что, что это просто ничего
не значащая первая игра?
Долгой и яркой радости у Димы не вышло – фанфары всё равно не
зазвучали, и никто не стал выражать дикого восторга по поводу очка,
как ни выражал и дикого горя, если вдруг удача оказывалась на
стороне соперника. И ещё много раз потом Дима не докидывал до
сетки, или не мог взять какой-нибудь неожиданной подачи. Но на всю
жизнь впечаталось ему краткое, не до конца пережитое ощущение
триумфа. Ощущение, которое подпитывало его и придавало сил, когда
всё казалось безнадёжным.
Тогда уже взрослый Дмитрий, столкнувшийся со взрослыми
проблемами, вспоминал себя шестнадцатилетнего. Находящегося перед
ликом Харибды. И безотлагательно побеждающий её. От этого образа у
него не то, чтобы прибавлялось много сил. Но снижалось какое-то
внутреннее напряжение, подпитываемое неразборчивым голосом,
утверждающим, что всё равно ничего не выйдет. И Дима снова и снова
делал рывок. Иногда – удачный. Иногда - нет.