Женька сама себе велела не завидовать и засучила повыше длинные
рукава. Таня меж тем окончательно разоблачилась и покорно склонила
тёмную голову над душевым смывом. Вид у неё от этого стал немного
беззащитный и даже покорный. Хотя на деле-то ни беззащитности, ни
уж тем более покорности в Таньке отродясь не было. Но сейчас она
была будто готова ко всему и ждала своей участи.
Женька выкрутила кран и стала машинально ждать, пока вода
нагреется. Когда же этого не произошло, она виновато шагнула ближе
к сестре.
- Холодная… - извиняющимся голосом зачем-то сказала она. Таня
только кивнула и взялась рукой за стенку, чтобы не потерять
равновесия.
Тёмная шапка волос мгновенно набухла от водяного потока. Краска
вспенилась, идя мелкими пузырьками и скатываясь вниз, оставляя
непередаваемо тёмные следы на Танькиных плечах. И ниже.
От силы гравитации Танькины груди приобрели конусовидную форму,
а от холода соски заострились, резко выделяясь красными кончиками
на бледно-розовой коже. Струи воды рассеивались, скользя и
обволакивая их светлеющим потоком. Бирюзовая венка на левой груди
очертилась, словно кровь внутри неё бежала в унисон с водой. Живот
Таньки максимально подтянулся, отчего на нём проступил мышечный
рисунок, а по бокам – тонкие рёбра. От торопливого дыхания живот то
и дело западал ещё сильнее, а грудная клетка коротко
приподнималась. Танька фыркала и старалась убрать от лица
налипающие прядки. И не думала перехватывать у Женьки инициативу.
Аккуратные лопатки только вздрагивали всякий раз, когда струя воды
попадала ниже плеч. И её, кажется, совершенно не смущал собственный
весьма откровенный вид. Да и с чего бы?..
Женька выключила воду, усилием воли отгоняя из головы некстати
выплывшие в памяти картинки. Уже почти стёртые из памяти за
ненадобностью и некоторой… постыдностью. Но ведь у всех в детстве
случались всякие… недетские эксперименты?
Женька взяла с полки тюбик с шампунем. Тот на последнем
издыхании извергнул из себя скопившийся внутри воздух, несколько
мыльных пузырьков и, наконец, тягучую жидкость. Танька не стала
сопротивляться, когда Женька сама намылила её жалостливо повисшие
недлинные прядки. И только сопела, если вдруг сестра слишком резко
задевала её ногтями по коже.
Может быть, Танька была и права, норовя в начале раздеться
полностью. Потому что как Женька не аккуратничала, некоторые брызги
всё-таки попадали на розовую ткань, делая её тёмно-багровой.
Коленки Таньки забавно поджимались «иксиком», безжалостно сминая
постепенно намокающую бельевую ткань, а кожа бёдер собиралась
крупными мурашками. Надо бы побыстрее заканчивать холодовую
экзекуцию.