Идти, если честно, тоже не очень хочется…Может, сказаться
больной, как Танька? Да ну… Танька может и на самом деле заболела –
холодная помывка с бухты барахты мало кому иммунитета прибавляет.
Но Женька буквально попой чуяла, что сестра просто не хочет
встречаться с ней.
И от этого было вдвойне обидно собираться на
вроде-как-свидание.
Танькины слова всё не шли у Женьки из головы. И вызывали в груди
смутное томление, которое Женя никак не могла ухватить словами.
«Умри, но не давай поцелуя без любви».
Женька не помнила, откуда взяла эту фразу. И не могла понять,
согласна она или нет.
Лев, конечно, хороший… Но в книжках и на девчачьих каналах того,
кто нравится, описывали совсем не этим словом. И хоть Женька и не
могла толком знать, но в груди у неё ничего не горело.
Но может ведь оно загореться позже? Истории от девчонок, которые
сначала не любили своих ухажёров, а потом любили, она тоже слышала.
А если сразу отказать, то будет уже поздно…
И всё-таки Женька не стала перерисовывать стрелку. Будто с
тайной надеждой считала: пусть смотрит так. И вообще Женька,
наверное, не очень расстроится, если он сегодня не придёт.
Но Лев пришёл. Уже ждал на дальней скамейке, уверенно расставив
коленки и щёлкая что-то в телефоне. Женька чуть не запнулась о
дорожную неровность.
Увидев её, Лев вальяжно поднялся и ухватил под локоть, будто
боясь, что Женька сама не сможет ступить пары шагов.
Вообще все эти киношные жесты вроде бросания куртки на лужу или
зажигания свечек внутри деревянной беседки начинали Женьке
надоедать. Но она машинально улыбнулась, кивнув, и рука Льва
сжалась на её локте сильнее.
- Куда пойдём? – спросил он, и в голосе промелькнул едва
заметный сарказм. Потому что выходить с территории всё равно было
нельзя, а внутри ходить можно было разве что вокруг корпусов. Ну,
или на речку, куда Женя идти со Львом совершенно не хотела.
- Давай здесь посидим? – как обычно предложила она.
Лев кивнул и даже сделал вид, что не ждал именно такого
ответа.
Спокойная прохлада уже спустилась на окрестности «Юнната» и
вечерние сверчки завели свои успокоительные песни.
Лев сел рядом и завозился. Женя не без интереса покосилась на
него, машинально одёргивая юбку. А Лев развернулся к ней и
улыбнулся, протягивая что-то.
На его большой, как лопата, ладони лежал клочок бумаги и
карандаш.