Священный Джихад Велемир
Подходя к Смолен-граду мы за несколько километров стали ощущать
присутствие оккупантов на нашей земле. Причем дело не в том, что
поганые европейцы не мылись и от них воняло, как от бомжей, за
несколько десятков километров запаха, точнее вонищи не ощутишь. Но
в армии крестоносцев работали зондер-команды они же фуражиры.
Ездили по округе рыскали веси селян наших, дабы отнять
продовольствие. Надо учитывать, что мы в понятии честных христиан -
язычники! Потому не достойны жить и потому на нас крестовый поход,
развлекались эти суки, как могли. Ибо страдания язычников угодны их
кровавому божеству.
Везде несло дымом пожарищ. Были сожженные веси, воняло паленой
плотью. Многих людей пытали, прижигали огнем, кидали в огонь
младенцев. Сажали на кол детей, стариков, распинали женщин и
мужчин-защитников на воротах их маленьких поселений, где было
оказано сопротивление. Где гордые защитники 1 сражался с десятком
уродов, а двое с сотней. Им не куда было отступить, ибо позади был
родной порог, милые родные лица родителей и детей. Эти твари пришли
нас убивать. Так велела их вера. Твори, что знаешь, индульгенция и
тебе будет обеспечен путь в рай. На чужим горе, слезах и крови. Так
сказала собака сутулая папа...
Земля Смоленская стонала.
Мои вои наливались священной яростью, желанием отомстить. В нас
кипела ненависть к врагу. Потому к самому граду вышли быстрее, чем
планировали. Когда по уставу службы шел приказ на привал и отдых,
солдаты отправляли своих младших командиров с просьбой к офицерам
продолжить и ускорить марш.
МЫ ВЫДЕРЖИМ!
говорили они...
Молодые мальчишки, простые русские парни с селищ и весей, мои
будущие стальные легионы. Они действительно выдержали. Там где даже
я сдавался, пользовался правом князя и для отдыха садился на коня,
но чуть отдохнув вставал с ними в строй.
Мне казалось очень важным идти нога в ногу с нашими мальчишками,
чеканить строй, как они глотая пыль дорог. Этот бесконечный топот
ног, меня успокаивал, отвлекал от мыслей, стирал картинки виденных
зверств.
Такое не может сделать человек, только
европейцы!
Так повторяли в рядах моих солдат, разными словами, разные люди, но
смысл был един. Мы русский народ! Мы Великая Асия! Пока русский
народ един, он непобедим!
Нам надо было занять наши головы. Это была даже не пропаганда.
Оставаться один на один с воспоминаниями об увиденном было
невыносимо.