Но специальная межведомственная комиссия, состоящая и из представителей медицины, и из представителей местных и федеральных органов власти, и даже из ментов и военных, поскольку все пострадавшие были людьми в погонах, сразу же после своего создания собралась на заседание. Придумать название комиссии никто не смог. Назвали просто межведомственной, потому что входили в нее представители различных и чуждых друг другу ведомств. Она не была чрезвычайной, поскольку чрезвычайное положение никто пока не объявлял, и вообще этого слова сильно опасались, потому что все на подсознательном уровне помнили, что чрезвычайное положение связано с обязательным вводом войск на территорию. Комиссия не была какой-то узконаправленной, поскольку никто не знал направления поиска неведомой напасти. Она даже не была медицинской, ибо медиков в нее входило меньше, чем представителей других сторон. И вообще, она была создана, по большому счету, только потому, что в воздухе висела информация о «свином гриппе», так старательно разрекламированном средствами массовой информации, что люди начинали на улице за квартал обходить того, кто кашлянет. Реклама, как известно, двигатель. Но не только торговли. И комиссии предстояло выяснить, что еще конкретно может двигать реклама...
Последними членами комиссии стали приехавшие прямо перед заседанием три молчаливых и внимательных человека, представляющих антитеррористический комитет России, – несмотря на то, что все трое носили гражданскую одежду и вовсе не походили на мужественных и решительных борцов с террористами. Эти трое пока даже вопросов не задавали, поскольку на вопросы никто из собравшихся ответить все равно не мог, не имея данных. Они просто слушали, о чем говорят, и что-то отмечали в блокнотах, тщательно прикрывая записи не только от посторонних, но и друг от друга. Режим секретности есть режим секретности, а в антитеррористический комитет, как известно, входят тоже представители разных ведомств...
* * *
Какая-то минимальная ясность – или даже не ясность, а отдаленный намек на нее – возникла только после обеда. Именно тогда удалось наконец поговорить с единственным из пострадавших, оставшимся в живых. Он впервые с момента поступления сумел чуть-чуть прийти в себя, чтобы ответить на вопросы. Хотя отвечал так, словно вопросы ему задавали во время сложной хирургической операции, проводимой без наркоза.