Так было явлено чудо, которое именно в этом храме, вот уже
пятьсот лет как усыпальнице королевского рода, в месте венчания
особ королевского рода и коронации государей, являлось каждый раз,
когда происходило одно из упомянутых событий. Господь, созерцающий
землю с небес через свой образ, нерукотворно явившийся пятьсот лет
назад на храмовой стене, остановил свой взор на новом государе,
отметив его.
А Гектор омыл крохотное тельце в беломраморной чаше со святой
водой, завернул в свой плащ и протянул королеве, преклонив
колени.
– Государыня, – сказал он, – Господь видит наши упования. Это
мальчик.
Королева улыбнулась тенью улыбки, прижав дитя к себе изо всех
своих жалких сил.
– Эральд, – прошептала она почти беззвучно. – Запомните же,
Эральд, как Господь узрел вас. Будьте достойны своих предков и
вашего прекрасного отца, государя Эральда, которого убил его родной
брат. У вас нет братьев и сестер, мой господин. И вы – сирота. Но
вы – король.
Младенец молчал. Его круглые глаза, синие, как у матери,
отражали свет зари. Гектор помог королеве приподняться.
– Почему же – сирота, государыня? – спросил он. – Вы сумеете, вы
вырастите его, как подобает…
– Нет, – сказала королева тихо. – Мы выиграли не больше часа.
Они вот-вот догадаются обо всем и появятся здесь. Ты сейчас
возьмёшь своего юного государя и уйдёшь. Ты спрячешь его – даже мне
не говори, куда. Ты его вырастишь. Больше мне не на кого
надеяться.
Гектор отшатнулся.
– Государыня! – с трудом выговорил он. – Как вы можете говорить
такое?! Неужели вы думаете, что я оставлю вас здесь на растерзание
этим упырям? Я этого не сделаю!
– Сделаешь, – сказала королева негромко, но со спокойной
страстной силой, какую трудно было заподозрить в ее измученном
теле. – Мне больше не на кого рассчитывать, пойми это. Бриан
запугал всех, кого не смог купить – только ты верен и не знаешь
страха. Со мной ты не уйдёшь далеко – я повисну каторжной цепью у
тебя на ногах, поэтому ты оставишь меня здесь. Я уже сделала
все, что могла, исполнила свой долг, а твой долг – спасти
короля.
Вот в этот-то момент Гектор и понял с беспощадной ясностью, что
королева уже приняла решение. Она решилась раньше, чем Гектор помог
ей войти в храм, раньше, чем родила – и сейчас принимает
собственную смерть с тем же мужеством, с каким принимает её боец,
готовый ради победы взорвать подкоп.