Гектор смотрел в её прекрасные глаза и думал, что видит королеву
в последний раз. Они оба принадлежат долгу и государю, только что
появившемуся на свет. Они оба должны защищать короля.
И если ценой жизни – то рок так сулил.
– Гектор, – тихо сказала королева. – Ты любишь меня?
У него не хватило слов. Любит ли он… Когда его государь, друг
его детства, его господин, лучший из всех, привез из-за моря эту
тоненькую синеглазую женщину с тяжелыми бледно-золотыми косами,
Гектор стал ее паладином и поклялся жить ради нее, как ради своего
короля. Гектор не женился, чтобы не нарушать идеальной верности
своей святой госпоже. И – он готов на любую жертву ради неё.
Даже на такую. Его сердце разрывалось, но он был готов.
– Ради любви ко мне, – сказала королева нежно, – ради памяти
моего супруга, который был тебе товарищем – спаси мое дитя. Я тебя…
прошу.
Гектор склонился к самому полу и поцеловал грязный и
окровавленный подол ее платья – королева, в первый и последний раз
в жизни и в вечности, коснулась искусанными в кровь губами его
потного лба.
Гектора захлестнуло ощущение горького счастья.
Королева просила, когда могла бы и приказать. Они оба были
бойцами на одном ратном поле, на равных правах. Больше, чем всё, о
чём Гектор мог мечтать.
– Не медли больше, – сказала королева, поцеловала младенца и
протянула Гектору, как могла бы протянуть собственное вырванное
сердце. – Уходи.
Гектор обнял ребенка, ощутив сквозь ткань плаща живое тепло, и
вышел, не в силах оглянуться на темную фигурку, лежащую на
полированном камне в золотом неземном свете…
***
Свита принца Бриана появилась в храме спустя четверть
часа.
Сам Бриан, молодой статный красавец с роскошной
вороной гривой, рассыпавшейся по плечам, в алом бархате, вышитом
гербами королевского дома Святой Земли – Сердца Мира и Святой Розы
– оглядывался по сторонам, щурясь и раздувая ноздри, как волк на
ловле. Храм был темен и пуст. Заря догорала; от окон протянулись
полосы бледного света, бессильные рассеять густой сумрак. Все
храмовые наставники по личному приказу Варфоломея, духовника
Бриана, служили благодарственный молебен не в этом храме, а в
дворцовой часовне – так кто же мог отпереть эти двери?!
Она, она! Она, набожная курица, бегала по древнему подземному
ходу сюда молиться по ночам, в сопровождении хорошенькой Саломеи,
двуличной змейки, прекрасной в постели, и пса-Гектора, цепного
волкодава ее муженька, милого братца. Она бегала сюда, чуть что –
она снова прибежала сюда, надо было давно понять.