«Неужели и дядя Витя чувствует, что Сэдрик пришёл за мной? –
поражённо подумал Кирилл. – И не хочет, чтобы я исчез? Однако,
приходится признать: я живу в компании наркоманов. И я же – их
наркотик».
Ощущения, сопровождающие эту мысль, были здорово похожи на
страх. И чтобы успокоиться, Кирилл принялся весело обсуждать с
Сэдриком девицу на рекламном щите.
Девица, в общем, нравилась Сэдрику, но казалась слишком худой
для «шикарной крали». А потом он вдруг сказал:
– Прости, госу... Кирилл. Твоему... э... вознице – худо от меня
стало, да? Как-то я не подумал... Люди просто не терпят меня за
спиной. Я уж старался-старался ему в затылок не смотреть, но – всё
равно...
– Не извиняйся, – сказал Кирилл, у которого загорелись щёки. –
По-моему, ты не виноват.
– Проклятый виноват всегда и во всём, – мрачно усмехнулся
Сэдрик. – Удивительно, что тебе не худо.
Кирилл сам удивлялся, что ему не худо. В массе книжек разной
степени занятности говорилось, что им с Сэдриком полагалось бы быть
по разные стороны баррикад. Вот интересно, думал Кирилл, каково
будет общаться с тем, третьим? Существо без души? Ещё темнее, чем
Сэдрик? Всеобщее пугало?
А ведь мне, чего доброго, придётся сражаться с ним за трон,
пришло вдруг Кириллу в голову. Пытаться убить каким-нибудь грязным
древним способом. Бедолагу, который виноват во всей этой запутанной
ситуации не больше, чем Сэдрик или я, зато пострадал больше нас...
каково ему жить без души?
– Сэдрик, знаешь, что? – сказал Кирилл решительно. – А я ведь не
умею ни рубиться на мечах, ни копья преломлять – или как там
правильно... И людей убивать не умею и не хочу.
В глазах Сэдрика вспыхнул весёлый и злой огонёк.
– Пусть тебя это не беспокоит... Кирилл, – сказал Сэдрик. – Я
умею. И иногда здорово хочу. Я никому не позволю тебя тронуть.
– Я не в этом смысле, – смущённо попытался возразить Кирилл.
– В этом, в этом. Не заботься ты пока что о пирожках небесных,
госу... Кирилл, прости. Ты должен делать то, что Дар велит. Каждый
из нас отвечает за Дар. Нельзя тебе убивать – ну и не убивай. Скажи
мне – я убью, – сказал Сэдрик, щурясь – и вдруг неожиданно весело
рассмеялся. По-настоящему. Впервые за время знакомства.
Его смех Кирилла одновременно обрадовал и встревожил. И в голову
пришло, что сунуться в мир, хоть и родной, но совершенно
незнакомый, Кирилл собирается, не зная броду. Было бы очень умно и
хорошо порасспросить Сэдрика, но чутьё подсказывало, что многие
познания умножают скорбь – и могут поколебать решимость.