За столиком на единственном стуле сидел, откинувшись назад, инспектор, одна рука заброшена наискосок и еще дальше назад за спинку стула. Он был весь какой-то серый: серый пиджак, серая рубашка с мятым воротничком без галстука, серое, невзрачное, но пока еще совсем не старое лицо.
В углу стояли двое молодых людей, разглядывали фотографии Марины, прикрепленные булавками к неаккуратно вырезанному куску черного сукна, – в основном черно-белые, но были также и цветные, довольно топорно напечатанные в какой-то дешевой мастерской. КГ рассеянно рассматривал эту нехитрую мизансцену.
«В купальнике на пляже… Наверное, берег Черного моря. Неплохо, однако, выглядит наша секретарша», – отметил про себя Борис.
Инспектор осторожно кашлянул в кулак, чтобы привлечь внимание арестованного.
– Борис Кулагин?
КГ подтвердил кивком головы.
– Должно быть, для вас оказались полной неожиданностью события сегодняшнего утра, – признайтесь, ведь это так?
Инспектор поправил гобеленовую скатерть на столике, сгреб к центру лежащие на нем предметы: небольшую ночную настольную лампу с пластиковым абажуром, спички, подушечку для булавок, маникюрный набор, пилку, флакончик с лаком для ногтей.
– Как будто да.
Сердце КГ радостно забилось – наконец-то появился человек с мозговыми извилинами. С ним вполне возможно обсудить его дело.
– Как будто да, – повторил он. – И в то же время я, откровенно говоря, не очень удивлен.
– Что означает «не очень»? Какое значение вы вкладываете в это слово – «не очень»?
Инспектор поставил настольную лампу на середину стола, выровнял ее пластиковую шляпу так, чтобы она была закреплена в абсолютно горизонтальном положении, и стал расставлять остальные предметы вокруг нее, наклоняя свою голову то вправо, то влево, чтобы убедиться в симметричности и точности полученной композиции. КГ поискал глазами – есть ли в комнате еще один стул или табуретка. В крайнем случае, можно сесть и на край тахты.
– Я могу присесть?
– Вам сидеть не положено, – ответил инспектор. – Вы же арестованный.
– Я хочу сказать очень простую и понятную вещь, – продолжал КГ без остановки, будто его нисколько не смутил грубый тон инспектора. – Конечно, с одной стороны, я смущен всем тем, что произошло сегодняшним утром. А с другой стороны, посудите сами. Я прожил на свете ни много ни мало – 27 лет. Мне приходилось полагаться в жизни только на самого себя, самому пробиваться, чтобы достигнуть достойного положения в обществе: образование, работа, сослуживцы, квартира. У таких людей, как я, вырабатывается привычка стойко принимать удары судьбы и стараться не переживать из-за них, особенно из-за таких случаев, как сегодня.