— Я не передумаю, — предупредил его.
Но мужчина помотал головой. Попытался выдавить улыбку и спросил:
— Вы скажете мне, почему так поступили? Вы не из тех, кто пойдёт на унижение забавы ради. Что нам предстоит? Я должен знать, на что веду своих людей.
Я с сомнением осмотрел подвал. Вряд ли сюда сумел пробраться предатель. А если и так, то наверняка последователю Немлесса ещё хуже, чем другим. Моя кровь и призыв убьют пса раньше, чем он сумеет что-то сообщить.
Вырвав полу плаща из скрюченных пальцев воина, я бросил:
— На смерть.
Он сел на пол и, прикрыв глаза, прошептал:
— Я знал… Благодарю вас, мой господин. Я надеялся, что война уже близко.
Не слушая его, я стремительно покинул ритуальное помещение и, остановившись на пороге, с наслаждением вдохнул свежесть утреннего воздуха. Сгустившиеся сумерки намекали, что скоро будет рассвет. Пора вернуться в замок.
Пришло время.
Настал мой день.
Последний.
Немлесс наверняка кружит вороном у замка, зная, что в моей спальне ожидает его смертоносное оружие. Понимает, что у Линды не так много шансов, но пса устроит и её смерть от моей руки. Это усладит сердце сумасшедшего, который так и не простил жене чужого ребёнка.
Существо, когда-то бывшее человеком, мечтает причинить мне как можно больше боли. А в идеале умертвить. Потому и ждёт, когда моя нисси сделает первый шаг, чтобы ударить князя клана в спину…
И я не буду разочаровывать врага.
Приглашу на последнее сражение. Вскоре мой замок снова превратится в кладбище. На этот раз погребёт под обломками своего хозяина, его безумную любовь и отчаянного врага. Подопечные призванного мною мастера позаботятся об этом, исполнив волю князя и подарив свои жизни во имя процветания клана Чёрной крови.
Но все высокие намерения растаяли дымом, стоило мне подняться по лестнице своего замка и войти в спальню.
Линда лежала на постели, и кожу её стройного тела покрывал лишь прозрачный шёлк ночной сорочки. Лицезреть идеальные изгибы было так больно, что я покачнулся. Вцепившись в косяк двери, не заметил, как ногтями погрузился в стену. В груди ныло так, словно я проглотил бокал острых игл.
На пол со стуком повалились куски отодранного мною дерева.
Густые ресницы девушки задрожали, а взгляд ясных глаз пронзил сердце. Пухлые губки приоткрылись, и я заметил, как белоснежно сверкнули удлинившиеся клыки. И шёпот, будто шорох локонов по обнажённой коже плеч: