– Было бы забавно!
– Да? Ты находишь это веселым?
– Ну, я же не старая беспомощная женщина, я бы, наверно, отнесся с пониманием, каждый может попасть в нелепую ситуацию. А вот самому оказаться голым на полянке и удирать от медведя меньше всего хотелось бы. Как представлю, что такая вероятность существовала, так…
– Вот тогда было бы забавно! – и Андрей рассмеялся, я тоже.
Все-таки очень хорошо было сидеть на природе и разговаривать! Я по-настоящему отдыхал и слушал рассказ друга, его слова как-то странно действовали, без усилий с моей стороны они входили в меня и заполняли пустоты внутри, словно пазлы, выкладывая мозаику.
Андрей рассказал, что первым нарушил возникшее молчание, попросив еще раз дать ему одежду, пообещав ее непременно вернуть с вознаграждением за оказанную услугу. Он захотел немного разогнуться и сильно ударился головой о притолоку. Это был какой-то уж совсем крошечный домик. Притворив дверь, старушка прошла внутрь избы, Андрей двинулся за ней очень осторожно, одной рукой ощупывая перед собой пространство словно слепой. Затем в углу появился огонек свечи, которого оказалось достаточно для того, чтобы выхватить из мрака все признаки бедности и нищеты. Все убранство комнаты состояло из печи, стола в углу и кровати рядом, точнее ее подобия, вместо кровати там лежали какие-то тряпки и лоскуты, а нечто свернутое в трубочку служило подушкой. Андрей сказал, что увиденное сильно поразило его, потрясло до глубины души. Как можно так жить, в таких нечеловеческих условиях, точно бродяга в заброшенном сарае.
Я взглянул в лицо Андрея, оно было печальным и отрешенным. Он сказал, что эта первая встреча сильно на него повлияла, и даже спустя время полученное потрясение вызывает вот такую реакцию при воспоминании о том событии.
– Только представь, – с волнением продолжал Андрей, – старушка поставила огарок свечи на стол, а сама наклонилась к своей импровизированной постели и стала выбирать из нее тряпье более-менее подходящее в качестве одежды. Подслеповатыми глазами рассматривала найденные куски на свету и откладывала в сторонку. Потом с трудом поднялась и протянула мне со словами то, что смогла предложить: «Возьми сынок, больше у меня ничего нет». Понимаешь, нищая поделилась со мной вообще ничего не имеющим! Искренность и человеческие добродетели жили здесь, в нужде и безденежье. Я взял протянутое, обмотался, прикрыл свою наготу как смог. Старушка стояла ко мне спиной, с опущенными маленькими плечиками. Когда почувствовала, что я закончил, повернулась – что это было за лицо! Сколько страданий и горя оставили на нем свои следы! У меня со дна души поднялось настоящее сострадание, и прорвалась наружу искренняя благодарность за такой сердечный поступок. Я бросился к ее ногам, взял сухонькую ручонку и прижался к ней, а она меня гладила по голове.