Получается, сегодня тринадцатое октября. Не помню, а так ли это
на самом деле. Почему-то не обращал внимания на даты, когда
только-только сюда попал. Большое упущение. Так, погодите-ка.
Сегодня пятница, тринадцатое... твою ж мать, вот это подстава. Если
сейчас еще и Джейсон по мою душу сюда явится со своим мачете, я
даже ухом не поведу. Добровольно под нож лягу.
— Я и говорю, — продолжала тем временем Нацуки. Она не замечала
нашего с Моникой изумления. Или просто плевать на него хотела, —
куда ты торопишься-то? Вот подойдем ближе к выступлению, тогда и
разбираться будем. А сейчас дела есть поважнее.
С этими словами она выразительно глянула в мою сторону. Тут я
вспомнил, что второй выпуск “Девочек Парфе” так дочитать и не
успел.
(ну все, прощайся с жизнью)
У меня есть более чем уважительная причина — даже две. Скажу,
что после больнички устал и не до того было.
(а вторая?)
Вторую озвучивать нельзя. Вон она сидит, в легком шоке от всего
происходящего. Поневоле внутри зашевелилось ехидное чувство. Что,
красотка, каково из скульптора реальности сделаться обычным персом,
а?
— Ну что ж, — Моника неловко улыбнулась и одернула бантик, —
пусть так. Однако я все равно считаю необходимым обозначить зоны
ответственности. Итак, еще раз: Саёри…
Та не обратила внимания. Вооружившись целым арсеналом цветных
карандашей, она быстро-быстро штриховала что-то в тетрадке.
Вдохновенно творила, с упоением, даже кончик языка наружу. Занятно.
Я почему-то всегда думал, что если кто и будет из девочек
“художницей”, то это Нацуки. Манга же еще и изобразительный вид
искусства. Хотя черт знает, может, коротышка тоже втихаря
какие-нибудь хентайные комиксы рисует.
(это навряд ли. представь, какой кавардак разыграется, если
ее батя обнаружит столь пикантные рисунки)
Если по чесноку, то папаша Нацуки не показался мне монстром.
Нет, на душу компании, с которым приятно распить бутылочку в баре,
он тоже не тянул. Но и мудаком не показался. Обычный мужик, слегка
заебанный жизнью, лутает изо дня в день свою трудовую деньгу. Еще
бы дочь получше кормил — и вообще порядок.
— Саёри… — с нажимом повторила Моника.
Сайка наконец сообразила, что обращаются к ней, а не к тени
папаши Гамлета, и выпустила карандаш из пальцев. Я машинально
отметил, что карандаш был нежно-голубой, оттенка лазури. Хорошо. По
крайней мере, ужасы не рисует.