Одинокие души. В замкнутом пространстве. Где год за годом не
меняется ни-че-го.
Повезло, что песня на английском — переводить ничего не
пришлось, иначе вышел бы корявый подстрочник, что-нибудь в духе
одноголосого перевода с видеокассет. Завтра перепишу набело, чтоб с
телефона не читать, и все. Девчонки точно оценят.
Молодец, Гарик, похвалил я себя, откладывая телефон в сторону.
Теперь можешь отдохнуть.
Разбудил меня порыв ветра прямо в лицо. Я открыл глаза и
обнаружил себя в аудитории литературного клуба. В окна падал
бледный лунный свет, мягко шелестели деревья. Судя по всему, стояла
самая середина ночи. Парты снова сдвинуты полукружком, как на
собрании, в комнате, кроме меня — никого.
Это что-то новенькое. Лунатить доселе не доводилось, хотя,
может, на фоне пережитого стресса всякое может начаться. В любом
случае, пора отсюда валить.
Я попытался подняться со стула и не смог. Вся нижняя половина
тела оказалась недвижима, будто где-то в районе поясницы перерубили
кабель, по которому ходят нервные импульсы. Метнулся раз, другой,
третий — результата ноль. Словно врос в проклятый стул, как моряки
в корабль из байки про Филадельфийский эксперимент. Паршиво. Тогда
не остается другого выхода, кроме как…
— Помогите! — заорал я во всю глотку, — Люди! Есть тут
кто-нибудь? Слышите?
Не слышали. Только редкие птичьи крики за окном, шуршание
листьев…
(и что-то еще)
Из кладовки, где Нацуки держала свой хентай, донесся… звон.
Обычно такое хрен услышишь, но я сейчас был настолько на взводе,
что все органы чувств обострились, как у марвеловского Сорвиголовы.
Звон тем временем повторился и стал… ритмичным, что ли. Сперва это
несколько озадачило, однако почти сразу я понял, что он
напоминает.
Через несколько секунд к звону присоединился шорох одежды, и из
темноты показался силуэт. Темнота его, кажется, ничуть не
беспокоила, потому что двигался силуэт уверенно и легко. Опять я
оказался прав. Ненавижу себя за это.
— Здравствуй, Гару, — произнесла Юри. В руках она снова держала
поднос, но на сей раз чашек было две, а не пять.
— Не подскажешь, что за хрень происходит? — поинтересовался я,
снова пытаясь подняться. Чертовы ноги не слушались. Чувствовал я
себя игрушечным солдатиком, намертво приклеенным к подставке, — и
вообще, раз уж ты здесь, не поможешь встать?