Игнорировать его как личность, как мужчину.
Почти получается.
Черный кофе, папки с бумагами, блокнот для записей, в который я слово в слово заношу все то, что мне сделать надо…
Уходи уже!
Встает. И замечает, что подшитый край его брюк - строгих, серых, дорогих наверняка - вывернулся. Будто нитка распустилась и штанина не лежит теперь идеально… Я тоже замечаю. Мне это даже нравится. И мне так кажется совершеннее - когда есть небольшой мазок несовершенства.
Но то я, а то Поздняков.
Если на острие его лезвия окажется пылинка, он предпочтет порезаться, чем оставить ее там.
Только вот раны сегодня нанесут мне... Потому что переодеваться он не спешит. Смотрит на меня и говорит:
- В правом ящике шкафа найди булавки.
Сначала мне смешно делается. Ну как так: Великий Писатель в роскошном доме, а у него, как в любой обычной семье, есть на кухне коробочка с нитками, иголками и булавками. Но смех затих внутри, так и не проявившись.
Повернулась к Позднякову и понятно стало - сам он приколоть не сможет. И не планирует. Он хочет, чтобы я это сделала. А сделать это можно одним единственным способом - на коленях.
В этом же ничего такого?
В этом всё.
Не унижение, нет.
И его вспыхнувшие глаза говорят о том же. Давать мужчине служение, чтобы получать от него реакцию - сильную, острую - вот что здесь.
Два шага вперед и, не думая, склоняю колени. Взгляда от его лица не отрываю. Только когда еще и наклоняюсь, так низко, что грудь почти соприкасается с полом, опускаю веки. Пальцы подрагивают, когда я берусь за гладкую шерстяную ткань, протыкаю ее иголкой. Закрепляю. И дыхание такое громкое, что перебивает стук сердца.
Понимаю вдруг, что не хочу немедленно подниматься. Что хочу еще немного почувствовать это…
Почтение, принятие и терпимость. А еще - себя саму. Ласковой бездной, домашней кошкой, которая ластится к своему хозяину, но делает это так, что сама вдруг становится во главе…
Вздрагиваю от этой мысли. Отодвигаюсь. Медленно, очень медленно распрямляюсь и встаю. Бесстыжий мой взгляд скользит по идеальным стрелкам на брюках, по выпуклости, угадывающейся даже под пиджаком… Сжавшимся в кулаки пальцам. Шее с дернувшимся кадыком. Губам…
И ртутному переливу его глаз, которые также следят за мной и моими движениями.
- Теперь все… идеально, - проталкиваю хриплую фразу.