Иван молчаливо понаблюдал за дебютом, потом сморщился, как от кислого, и огорченно заявил:
– Как красиво мы с тобой, Леша, покинули зал и как некрасиво застопорились у его дверей.
– Красиво, некрасиво… – бормотал Леша, держа на весу полуметрового коня и соображая, куда его поставить. – Главное – дело сделано!
И, как бы в подтверждение правоты своих слов, уверенно, со стуком поставил коня.
– Ну если так, – двинулся Иван к дверям зала, – пойду послушаю, что у них там творится.
А творилось вот что: разоблачали и клеймили отступников. Разоблачали и клеймили истово, остро, принципиально. Благо за глаза: отступников-то в зале не было. Когда Иван по-школьному заглянул в щель, с трибуны горестно восклицал пузатый ответственный дядя:
– И чего им не хватало? Молодые, энергичные. Им доверили ответственные места в нашем руководстве, они могли бы плодотворно трудиться на благо нашей родины. Мы им доверяли, мы ими гордились! Как же: один – герой афганской войны, другой – из самых молодых профессоров нашей страны. Они были нашей надеждой на будущее, и вот те на! А все нынешняя жизнь, с ее культом доллара. В такой жизни-то желания разгораются, запросы вырастают непомерно, вот они и захотели властвовать над нами. Они – перерожденцы, и их перерождение – еще одно подтверждение полного развала моральных устоев, к которому нас сознательно ведут сегодняшние правители.
– Сто сорок вторая, – удовлетворенно констатировал счет своих побед Слава, попутно занося цифру в записную книжку. А генерал Леша, делая вид, что поражение – всего лишь следствие его занятости судьбой движения «Патриот», деловито спросил у Ивана:
– Ну и что там?
– Жизнь в борьбе! – ликующе сообщил Иван.
Генерал энергично подошел к двери, через голову Ивана заглянул в щель и попал на самое интересное.
Со стороны интеллектуалов донесся знакомый звонкий голос, вежливо попросивший:
– Будьте добры, предоставьте мне пару минут.
Председатель, обалдевший от шаманских завываний обличителей, слово вежливому молодому человеку дал, радостно возгласив:
– Слово представителю молодого поколения. Нашей, так сказать, смене!
Элегантный молодой человек с меловой бумажной трубкой в руках, следуя примеру молодого генерала, вспорхнул на сцену и остановился у трибуны, словно примериваясь к ней.
– На кафедру, на кафедру, молодой человек! Евсеев, кажется? – взбодрил его председатель, полагая, что тот заробел.